— И давно у вас тут лодочный клуб? — мягко уточнила Людмила Федоровна.

Староста покосился на нее с явным интересом и ответил:

— Да, почитай, всегда он тута был. А как Смута случилась, так его наш батюшка Сосновцев выкупил. И сделал здеся свою резиденцию. Мы и раньше жили не тужили, а при нем и вовсе хорошо все стало.

По тому, как сузились глаза у Яблоковой, стало понятно, что она не поверила в эту историю.

Мы прошли по широкой улице через весь поселок и оказались на берегу реки. У желтой песочной полосы стояла просторная беседка прямоугольной формы. Внутри располагался длинный стол с лавками по обе стороны. Во главе стола восседал крупный мужчина, перед которым стоял высокий самовар, блестевший натертыми боками.

При нашем появлении мужчина поднялся на ноги и развел руки в стороны.

— Добро пожаловать, господа и дамы! Рад вас приветствовать в этом райском месте.

В этот момент из ближайшего дома выбежал высокий парень в длинной рубахе и рванул куда-то прочь, сверкая голыми пятками. Мужики, что до того косили траву, побросали косы и резво сорвались с места и быстро нагнали беглеца. Поймали его и скрутили.

— Я жаловаться буду! Императору и Синоду! Отпустите! — орал тот, срываясь на хрип.

Это мне не понравилось.

— Не все верят в рай? — уточнил я и приготовился призвать тотемы. Потому что назревало что-то непонятное.

Глава 14

Сапожник без сапог

Сосновцев поморщился, глядя на устроенную перед нами безобразную сцену поимки беглеца, а потом окликнул стоящего неподалеку старосту.

— Почему новенького не связали? Ну сколько раз повторять, что нельзя давать болезным шанса навредить себе или окружающим… — устало произнес он.

Создавалось впечатление, что такое приключалось здесь не в первый раз.

— Простите, Михаил Сергеевич, — начал староста. — Не уследили.

В этот момент человек в рубахе резко перестал кричать и затих, а вокруг него закачалось быстро сгущающееся марево призываемых тотемов.

— Берегись! Огонь! — выкрикнул один из мужиков.

Хозяин поселка глухо выругался и щелкнул пальцами. Рядом с ним образовался вихрь, который почти сразу же переместился к борющимся в траве людям. И парень, с пальцев которого срывались искры, зарычал от бессилия. А потом обмяк в руках своих поимщиков.

— Вяжите его, — распорядился староста и кинул помощникам веревку.

Тот ловко набросил петлю на парня и обернул вокруг тела. Одаренный взвыл, словно его ошпарили кипятком, и принялся материться, как заправский матрос. Арина Родионовна отвернулась от безобразного зрелища и как-то недобро взглянула на Сосновцева.

— Извините, дамы и господа, за то, что стали свидетелем всего этого, — мужчина обвел пространство руками. — Мне ужасно не хотелось, чтобы у вас остались неприятные впечатления от посещения моего поселка.

— А что у вас здесь происходит? — беззаботно уточнила Яблокова.

— Рабочие процессы, — выдал Михаил Сергеевич и широко улыбнулся, обращаясь к Яблоковой. — А вы случайно не снимались в кино, госпожа…

— Людмила Федоровна, — женщина подала хозяину поселка руку, и тот тотчас галантно обозначил на ее пальцах поцелуй. Однако я успел заметить, как цепко Сосновцев при этом оглядел кольца, которые Яблокова выбрала для выхода в свет.

— Кажется, я видел вас на экране, — продолжил он.

— В кино я не снималась. Считаю телевидение ужасной пошлостью, — беззастенчиво солгала женщина. И продолжила, переводя тему: — И в чем же заключаются рабочие процессы, кроме того, чтобы у вас по поселку бегали аристократы без портков?

— Еще раз прошу прощения, — скривился мужчина и сделал жест, приглашая нас к столу. — Вы не должны были увидеть этого непотребства. Обычно все новенькие у нас получают одежду и инструкции, как стоит вести себя в этом благословенном месте.

Я посмотрел в сторону мужиков, которые волокли парня прочь, и покачал головой.

— Тот бедолага так не считает, — предположил я.

— Новенький! — ответил Михаил Сергеевич, словно это все объясняло.

Но заметив, что мы не торопимся принимать приглашение, мужчина вздохнул и заговорил:

— В нашем поселке живут особенные гости, из числа тех, кто не способен контролировать свои пагубные страсти, — начал Сосновцев. — Мы их встречаем-привечаем. В баньке парим, переодеваем, переобуваем, а потом помогаем избавиться от тех привычек, которые мешают им жить.

— Вы ведь не лекарь, — нахмурилась Нечаева.

— Все верно, госпожа, — охотно согласился мужчина. — Я не ваш батюшка, который своим талантом спасает от хворей многих достойных людей. Да только страсти наших гостей не имеют ничего общего со здоровьем. Точнее, физически они чаще всего здоровы, а вот душа их страдает.

— Для этого есть душеправы, — напомнил я, ощущая между лопаток чей-то недобрый взгляд.

— Есть, — согласился Сосновцев. — Однако у нас страждущие получают помощь, которую ни один душеправ Империи не способен им дать.

Мы с Нечаевой переглянулись, а Людмила Федоровна взяла под локоть хмурого Фому и потянула его к столу.

— Как интересно, Михаил Сергеевич, — обманчиво ласково заговорила соседка. — Расскажите, в чем заключается ваш метод лечения?

— Исцеления, — мягко поправил ее мужчина. — Мы убираем человека от источника его страсти и даем ему возможность увлечься чем-то другим.

Мы заняли лавку вдоль стола, и почти сразу парень в белой рубахе, который до того безмолвной тенью находился поблизости, подал нам чашки и принялся наполнять их настоем из самовара.

— Тут мы живем, как завещали наши предки — дружной общиной, — продолжил Сосновцев. — Здесь нет телефонов, комплюхтеров и телевизоров…

Мне показалось, что хозяин клуба намеренно исковеркал слово «компьютер», придав ему тем самым презрительный оттенок.

— А сами сказали, что видели меня в кино, — пожурила его