по сторонам. Слева мимо нас проплывали причалы порта, справа — строения Морского музея. Рядом с моей головой в плафоне бакового светильника плескалась зеленоватая морская вода. После бессонной ночи, проведенной в интенсивных трудах, нас покачивало от усталости.  Звуки в ушах иногда начинали плыть, без связи с текущими событиями, но вскоре возвращались к действительности.

Носовину в тот же день полностью разгрузили, а еще через несколько дней законвертовали и отвели в Котку.

Груз был спасен полностью. Кормовая часть осталась на месте. Мы могли снять ее и вывести в порт, пока шторма окончательно не добили ее, но нам не поручили эту работу. В начале двухтысячных годов меня привел Господь в Клайпеду. Останки кормовой части все еще были на месте.

Вот и получился, как говорили остряки, самый длинный пароход на Балтике «Рудольф Брайтшайд»  — нос в Котке, а корма в Клайпеде.

Впрочем, на каждом бассейне вам смогут рассказать подобную историю.

Любовь и дружба

Я знаю — будут дважды на день

Меня винить в грехах во всех,

И беззастенчиво украден

Дельцами будет наш успех.

Но я держусь, раз это нужно.

Не будет радости врагам,

Пока в цене любовь и дружба,

И я немыслимо богат.

В начале двухтысячных годов Балтийский отряд морской спасательной службы в очередной раз медленно вымирал.

Наши барыги продали ледокол, четыре буксира-спасателя и великолепный судоподъемный плавкран. Морспецподразделение по ликвидации аварийных разливов нефти, выращенное в Питере, можно сказать, из рассады, переформировали и проредили. Путных водолазов осталось еле-еле на одну станцию. Платили так, что все более-менее способные и нетерпеливые, поднахватавшись опыта у нас, вскоре уходили туда, где больше платят.

Нам всем платили мало и с задержками. А нужно было жить и кормить семью. В этих условиях любые предложения подработать на стороне, не уходя из отряда, встречали понимание с нашей стороны.

Один шустрый барыга сколотил в Питере фирму, занявшуюся подводно-техническими и судоподъемными работами. Тогда возникало много подобных компаний. Но он сумел завербовать одного из лучших питерских водолазов, который прежде работал у нас.

Я назову его Антоном. Это не настоящее его имя, но позже вы поймете, почему это пришлось сделать.  Лихой парень Антон был водолазом от Бога.

Рекомендации Антона были для нас надежными рекомендациями старого друга. Через него я получил предложение от барыги, которого звали Виталий. Фамилию я забыл. Пусть будет, скажем, Шакальчик — ему это подходит.

Так вот, директор фирмы «Атлантида» Виталий Шакальчик предложил мне техническое руководство судоподъемной операцией на Ладоге.   Там в начале августа в штормовую погоду опрокинулся и затонул невдалеке от буя Стрелковый сухогрузный теплоход с грузом леса. Лес, разумеется, уплыл, а судно легло правым бортом на грунт. Левый немного выступал из воды  и был вскоре весь уделан чайками.

Место это с точки зрения ведения судоподъемных работ нехорошее. Это уже открытая часть южной Ладоги. Вся бухта Петрокрепость с маяками Осиновец и Кареджи лежит к югу от него.

Ветра всех направлений беспрепятственно хозяйничают там, а волна, бегущая с севера и востока,  становится выше и круче. Аварийное судно называлось СТ-1351, в просторечии — «эстеха».

Я согласился участвовать в подъеме эстехи на определенных условиях.

Речь шла не об условиях оплаты моего труда. Меня заботила возможность выполнить работу средствами и силами, которые реально могли быть использованы в этих условиях. Предстояло не много, ни мало пароход длиной 82 метра и весом более 700 тонн спрямить — то есть поставить днищем вниз, и затем поднять с грунта — это называется поставить на плав.

В качестве подъемной силы можно было рассчитывать на два стальных судоподъемных понтона, арендованных у военных спасателей. Каждый из них мог создать подъемную силу до 200 тонн. Кроме того в операции предполагалось задействовать рейдовый водолазный бот и небольшой плавкран, достаточный для работы с понтонами — и то, и другое было собственностью фирмы. Я забил в качестве обязательного условия состав водолазов и аварийной партии, позволяющий вести непрерывную работу в две смены. Причем не менее двух водолазов должны быть, по уровню профессиональной подготовки, такими как Антон.

Экспедиции требовался также вспомогательный озерный буксир, продувочный комплекс с хорошим компрессором и дизель-генератор для питания погружных электронасосов.

Шакальчик заверил меня, что все это будет обеспечено. Ударили по рукам.

Год назад мы убрали теплоход «Каунас», затонувший на Неве у Литейного моста с грузом металла. В узких кругах, причастных к проблемам подъема затонувших судов, было известно, что фактическим руководителем операции на месте работ был полевой командир Евгений Морозов. Поэтому проект подъема  СТ-1351, оперативно состряпанный мною, был без существенных поправок принят судовладельцем — фирмой «Нева-Хаммер» и благословлен Речным Регистром.

Менее известно даже избранной публике было то, что для меня это была сто восемьдесят четвертая спасательная операция, и что до того из всех предшествовавших  операций только одна была неудачной, причем не по нашей вине. Речь идет о греческом навалочнике «VOLARE», выброшенном на камни в центральной Балтике в семьдесят девятом году, по всей видимости, с целью получения страховки. Я рассказываю об этом для того, чтобы мои читатели поняли, насколько неприемлемой для меня была бы неудача.

Позже, когда все окончилось благополучно, когда откипели страсти и мы обсуждали мое душевное состояние, старшая дочь сказала мне: «Папочка, это гордыня тебя подвела». Нет, малыш, это не так. Друзья знают, что я никогда особенно не страдал гордыней. Но критерий профессиональной пригодности всегда что-то значил для меня. И немало. Это я говорю для того, чтобы вам стало понятно дальнейшее мое состояние.

Пока мы занимались проектом подъема и его согласованием, фирма «Атлантида» приступила к подготовительным работам. Рейдовый водолазный