дыру прекратилось полностью. Однако где-то в носовом конце танка был слышен характерный свист поступающей воды. Посвечивая себе фонариком, держа в охапке кувалду и чопы, я полез на звук. В последней шпации  фонарик осветил струю толщиной со спичку, бьющую вертикально вверх из днища. После первого удара чопом дыра стала диаметром с боцманский палец. Вода поперла через нее веселее, но я забил чоп до конца, и стало тихо.

Настолько тихо, что через пару секунд я услышал работу еще одной струи, ближе к килю и пару шпаций кормовее. Я долез до нее и надежно заглушил. Эта течь оказалась последней в первом танке.

Во втором танке оказалось аж восемь дыр, но все маленькие. В топливный танк, благо там уровень воды при работе осушительного насоса был всего сантиметров двадцать, я полез уже не в комбезе, а в морской штормовке тех лет — черные негнущиеся штаны и такая же куртка. В топливном танке было две дыры, и я их заделал. В черной форме было очень холодно, особенно зябли мокрые руки. И, конечно, немалую толику мазута я вынес из танка на своих боках, локтях и коленях. Но экипаж «Клина» — золотые ребята — помогли мне выбраться в трюм. Там мне оказал первую помощь их чудесный Дед. Я стоял как пингвин — в раскорячку и слегка отведя крылья. Дед ловко влил мне в рот стакан коньячку, а потом заправил туда же пару горячих сосисок. Свидетели этого кормления с рук одобрительно крякнули. Потом мне помогли содрать измаранную штормовку,  и я снова стал человеком.

На палубе за спиной я услыхал обмен мнениями танкочистов, ожидавших результата нашей работы, чтобы сделать свою.

— Это что, смертник?

— Нет, это командир смертников.

Я думаю, ребята немного переоценили опасность.   Небольшой риск был, но заключался он  не столько в малом шансе выбраться из дальнего угла в случае резкого увеличения поступления воды или при отказе осушительной системы, сколько в возможности при этом впасть в панику и заблудиться в ловушке, особенно если бы напасти умножились выходом из строя фонарика. Но мне эта опасность не грозила, поскольку я, грешный, как и мои товарищи, умею в такой обстановке отключать свое богатое воображение и работаю как запрограммированная машина, без эмоций и колебаний.

А еще, совсем недавно мы поднимали у причала Выборгского судостроительного завода буксир, затонувший на глубине метров десять. Работали зимой, с колес. В случае такой тяжелой и сложной судоподъемной операции мы считаем необходимым задействовать в составе экспедиции суденышко. Жизнь неоднократно подтверждала обоснованность такого подхода. Однако в тот раз руководство отряда, в общем-то очень толковые люди, отнеслись к нашему мнению как к капризу. Чтобы взбодрить нас, для выполнения водолазных работ они привлекли ту самую фирму, отпочковавшуюся когда-то от нас, которую я уже упоминал.

Их водолазы в свое время прошли хорошую школу Василенина, но ушли туда, где больше платят. Они многому научились у нас. Профанами их не назовешь. Беда в том, что, оторвавшись от отряда, они перестают расти. Да и духовное начало в таких компаниях, как правило, оставляет желать лучшего.

Буксир МБ-1208 имел очень своеобразную конструкцию. В частности огромная трех-ярусная рубка его  установлена на хитрых амортизаторах на высоте крышки стола от главной палубы. Кроме опор, амортизаторов и стопоров рубки под ней размещались некоторые трубопроводы и прочие вещи, превращавшие это пространство в тесную полость с извилистыми узкими лазами. Там же под рубкой находились горловины балластных и топливных танков. Горловины эти были открыты. Крышки и гайки валялись поблизости.

Все это находилось, естественно, под водой. Чтобы поднять буксир, нам было нужно задраить горловины и обжать их. В свою очередь, чтобы выполнить эту работу, нужно было залезть под рубку.

Мы пригласили двоюродных водолазов и сформулировали задачу. Они наотрез отказались выполнить ее. Формально они были правы, так как по правилам водолазных спусков в такую щель лезть нельзя. Но мы — спасатели. И без разумного риска мы не можем добиться успеха во многих операциях. Эта была одной из характерных.

Тяжесть ситуации была еще и в том, что приглашенные водолазы с подачи нашего руководства были монополистами в области водолазных работ. Они отказались сами сделать это и не давали нам. Но у нас не было другого выхода. Мы заказали комплект снаряжения, который приготовил в Питере Володя Волсев и отправил к нам на автомашине. Саша Василенин облачился в снаряжение и со страхующим Стасом полез под рубку. Дыхательный аппарат пришлось снять и тащить отдельно от тела, стараясь ничем не зацепиться, благо возможностей к этому было вполне достаточно. Саша заранее продумал дорогу к цели, спокойно прошел все препятствия и хладнокровно задраил горловины.  Вся работа заняла 42 минуты. На обсуждение этой проблемы и переговоры с водолазами мы затратили трое суток.

О чем еще говорить, ребята?

Мы считаем, что моряк, не способный к разумному риску, не пригоден для морской спасательной службы.

В очень интересной книге Э.А. Ковалева «Рыцари глубин»  приведены слова одного из самых лихих и результативных русских подводников Первой мировой войны Василия Александровича Меркушова:

«… от командира корабля требуется умение разбираться в обстановке и тут же принимать соответствующее решение, а не искусство избегать ответственности под видом точного исполнения приказаний и инструкций».

Я бы это требование распространил на всех моряков-спасателей, разумеется, в первую очередь — на командиров и водолазов.

МЫ — МОЖЕМ!

(2016)

И в мире нет таких вершин,

Что взять нельзя.

Владимир Высоцкий 

Самый длинный пароход на Балтике

В те далекие времена,