когда на карте еще значились такие страны, как ГДР и СССР,  из советского порта Клайпеда выходил сухогруз «Рудольф Брайтшайд» под флагом ГДР. В его пяти трюмах лежало около 10 тысяч тонн стали в рулонах.

На выходе из порта он неожиданно потерял ход. Погода была свежая — крепко дуло от зюйд-веста. Судно снесло в сторону северного мола и насадило на обломки танкера, потерпевшего крушение лет за восемь до того. Попытки портовых буксиров стащить АС на чистую воду успехом не увенчались, и были прекращены из-за нарастающего шторма.

Волны  били корпус об обломки танкера. Вскоре все помещения под главной палубой заполнились холодной морской водой. Корпус сел на грунт. И вот уже перед надстройкой между третьим трюмом и машинным отделением пошли складки металла по бортам и главной палубе, намечая место перелома.

Ребята из Клайпедской группы АСПТР проложили канатную дорогу на корму страдальца.  Опыт уже был — таким способом снимали экипаж с танкера «GLOBE ASIMI». Как и в тот раз, спасание людей прошло удачно — никто не пострадал. Тем более, что у немцев уже тогда были термогидрокомбинезоны  на всех членов экипажа.

По этой же канатной дороге наша аварийная партия первое время добиралась  на рабочее место.  По  ней же перегружали аварийно-спасательное имущество (для краткости — АСИ) первого броска.

Сначала мы волокли это добро на себе по песку пляжа, прилегавшего к северному молу. Я был назначен руководителем работ на месте и посему командовал высадкой. Начальник Клайпедской группы АСПТР старый товарищ Леонид Яковлевич Волчанский  сказал мне, что заявка на высадку согласована с пограничной службой, и препятствий не будет.

Но, как обычно, оповещение не сработало, или сработало не так. На рубеже охраняемой зоны погранцы остановили нас. Они сказали, что никаких сообщений по поводу нашего прохода не получали.  Мы поставили на песок агрегаты,   побросали шланги, кабели  и прочее хозяйство, и присели рядом в ожидании решения проблемы.

Не прошло и получаса, как из-за кулис вынырнул прапорщик и сообщил, что мы можем идти на АС. Мы стряхнули песок со штанов, надели рукавки, повесили на себя бухты тросов, шлангов и кабелей, взяли агрегаты и потащились к волнолому. Не успели дойти до каменной стенки, как нас догнал пограничник и потребовал, чтобы старший группы подошел к их начальству. Я снял с плеч свою долю ноши, перевесил ее на кого-то из водолазов и снова пошел на выход, увязая в песке. Интересно   — какие еще сюрпризы ждут нас?

Молодой подтянутый дежурный офицер погранслужбы сказал, что ему поручено передать мне, как старшему группы, глубокие извинения его начальства по поводу недоразумения с торможением нашей высадки.

Тут я поневоле вспомнил маму вежливого начальника в сочетании с нецензурным глаголом совершенного вида и снова поволокся к своим орлам.

Беседка канатной дороги немногим лучше вертолетной. Не так носит в трех измерениях, но вокруг вертикальной оси покрутишься изрядно. Тем не менее, высадка прошла быстро и четко. Не терпелось приняться, наконец, за дело.

Контрольная откачка показала, что поступление воды в трюма и МО превышает возможности нашей мотопомпы. На поверхности воды в машинном отделении плавал толстый слой топлива и масла. Аварийный дизель-генератор, размещенный во втором ярусе надстройки, был в порядке. Мы заправили соляркой расходный бак и запустили агрегат. Теперь у нас было электричество. Потом собрали маленький аппарат для сбора нефтепродуктов с поверхности воды. По-английски он называется «скиммер» — то есть пенкосниматель.

Однако стало ясно, что без спасательного судна не обойтись. Правда, метеоусловия пока не благоприятствовали подходу к АС. В левый борт его лупила хорошая волна. От брызг мы быстро промокали, а время было не летнее. Дико зябли ноги. Но когда приходилось особенно кисло, ребятишки сушили  мои носки и стельки на выхлопной трубе мотопомпы. Эта трогательная забота помогала не столько в плане согрева ног — мы опять промокали быстро — а чисто как проявление боевого братства спасателей. Не каждый командир удостаивается такой заботы. Я отлично понимаю это и дорого ценю такое отношение.

Вечером, уже в темноте, мы стопорнули агрегаты, прикрыли их чехлами, все, что могли, затащили в помещения надстройки и тем же способом переправились на волнолом. А на утро опять подошел шторм. Ломались сучья прибрежных сосен и летела черепица с крыш.

Следующим вечером мы с Волчанским сидели у капитана порта в ожидании свежего прогноза погоды. На текущий момент в Клайпеде бесчинствовал одиннадцатибальный шторм от зюйд-веста. Харбор-Мастер обхаживал капитана большого сухогруза, что-то вроде «Художник Ромас», уговаривал его сбегать в Ригу за вторым комплектом системы «Фрамо» — самой мощной передвижной автономной системой перекачки жидкости — по воде до 700-800 тонн в час. Система состояла из трех транспортных контейнеров весом от двух до двух с половиной тонн каждый. Мастер «Художника» ничего не имел против груза и похода в Ригу, как такового,  но отказывался сделать это сейчас.

— Вы понимаете, как опасен выход из порта в такую погоду?

Мы понимали.

Вход в Клайпеду — самый тяжелый на всей Балтике. В такую погоду — крайне тяжелый. Мастер по сути был прав — малейший сбой в работе двигателей или рулевого устройства — и он окажется рядом с «Брайтшайдом», но уже без возможности помочь ему.

Капитан отвечает в первую очередь за безопасность вверенного ему судна. Поэтому окончательное решение всегда за ним.

Говорить больше было не о чем. Он вышел.

Тут уже не в первый раз к Харбор-Мастеру сунулся какой-то невзрачный мужичонка.

— Геннадий Александрович, может разрешишь?

— Пошел ты!     

И опечаленный капитан порта выдал мужичку полный адрес. Тот застегнул куртку, глубоко вздохнул и покинул капитанию.

— А это что за проситель?

— Слушайте, надоел уже. Это капитан здешнего рыболовного судна.

— И чего он просил?

— Добро на выход в море. Но я не имею права выпускать его в такую погоду.

— Понятно!

Два капитана. Каждый по-своему прав. И я уважаю пароходского Мастера не