Кеннет сжимает ладонь в кулак, ударяет им по столу.

– Ещё раз я услышу хоть что-нибудь, не относящееся к нашему делу, я завершу то, что начала Моргана. Надеюсь, вы помните, что дела я довожу до конца.

Спаркс, по обыкновению, кивает. Лорду многого стоит не закричать и не выдворить бывшего агента прочь. Кеннет и так достаточно показал себя настоящего, а не пристало благородному лорду растрачивать себя на пустые эмоции, которые могут стать впоследствии общественным достоянием или отличным компрометирующим материалом. Разум больше не доверяет сердцу, но плачет и стонет. Просит найти лекарство. Но Бентлей излечится, только если будет рядом с ней. Не с другой, только рядом с Морганой.

– Найдите Колмана или любого другого человека, который сможет перевести нам текст и кому мы сможем отрезать язык и пальцы, чтобы он никогда в жизни никому ничего не смог рассказать. Просто делайте свою работу, Спаркс. И, быть может, я закрою глаза на то недоразумение.

Оба мужчины знают – это ложь. Бентлей ничего не забывает, разве что не напоминает, пока ему это не станет выгодно. Шантаж иногда действеннее любой иной угрозы.

Кеннет поднимается из кресла и подходит к большой карте на стене. Не самая новая, но он всё равно её повесил, чтобы весь мир был перед глазами. На мгновение его сознание проясняется, становится чистым от гнева.

– Вы помните координаты, где мы тогда находились, мистер Спаркс?

Лорд берёт в руки заточенный кусок грифеля и делает ещё один шаг к карте. Где-то в этом мире осталось место, ставшее для Морганы гробницей. И оно, вероятно, ушло под воду. Её тело не просто невозможно достать, его явно уже обглодали рыбы или какие иные твари.

– Вот здесь, лорд Кеннет. – Спаркс берёт тонкую указку и отмечает точку на карте. Бентлей рисует на ней крест. Его смерть, его воскрешение и его новая жизнь. Осталось хотя бы примерно представить, где теперь находится Моргана – его любовь и его погибель. Но посещает Кеннета мысль далеко не о покойной.

– Вам не кажется странным, мистер Спаркс, что мы гонялись за Сферой, чтобы по итогу оказаться снова дома, стоящими перед картой. Древние говорили, что все дороги ведут в Рим, но в наше время каждая дорога ведёт в Лондон, как морская, так и сухопутная.

– Кто управляет Лондоном, сэр, управляет миром.

Бентлей удивлённо вскидывает бровь, он склоняет голову набок и смотрит на Спаркса:

– Вы сами до этого дошли?

– Не помню, чьё изречение, сэр. Но мне кажется, оно очень правильно описывает положение вещей в нашей действительности.

– Возможно, – лорд кивает и снова обращается к карте. Она слишком огромная, но позволяет пространственно мыслить. Куда могла направиться Моргана после той злополучной встречи? Разговор с Колманом расставил бы всё на свои места. Квартирмейстер не просто помог бы ему разобраться с текстом, но и рассказал бы про весь проделанный путь. Без желания, но всё же и в его интересах помочь Бентлею найти способы воскресить Моргану.

Как же ему жаль, что он не смог совладать с собой и позволил гневу захватить сердце. Бентлей выдыхает, стараясь не возвращать себя обратно под купол рушащегося храма.

– Отправляйтесь искать Колмана, мистер Спаркс. Не возвращайтесь, пока не найдёте его или не выясните, что он мёртв. И помните, я убью вас и ваших сообщников, если вы попытаетесь сбежать.

* * *

Солёный ветер треплет кончик аккуратного светлого хвоста. Бентлей опирается ладонями на резной поручень, с улыбкой поглядывая на капитана. Моргана сегодня особенно красивая. Нет, конечно, и в другие дни она выглядит прекрасно, но именно сейчас Кеннету кажется, что она блестит и переливается, светится изнутри гордостью за проложенный маршрут, за сложную работу, которую она сделала сама. Бентлей любуется О'Райли и не скрывает удовольствия.

Моргана крепко стискивает штурвал одной рукой, второй – придерживает широкополую шляпу с пером райской птицы. Кеннет понимает: вот оно, её настоящее место. Своевольная, дерзкая женщина, способная подчинить себе непокорные воды и людей. А при недовольстве сотворить апокалипсис, проделав работу за четырёх всадников и самого дьявола. Бентлей невольно тянется к ней всей душой.

– Чувствуете себя счастливой, капитан? – Лорд разворачивается к Моргане вполоборота, чтобы лучше видеть её светлое лицо да горящие огнём азарта глаза.

Лазурная вода плещется за бортом, брызги разлетаются, и мелкие капельки сверкают в лучах крохотными драгоценными камнями. О'Райли ведёт плечом и кивает:

– Можно и так сказать. Люблю получать своё.

Это он понял ещё в их первый совместный ужин, когда приборы рисковали в любой момент стать орудием убийства. Сейчас Моргана уже не кажется такой опасной. Её воинственный резкий характер всё больше напоминает океан. Она такая же переменчивая, и штиль её опаснее любого шторма, а к буре и вовсе попросту невозможно привыкнуть. Но всё же Кеннет не может перестать любоваться.

Её будет сложно привезти в Лондон. И местной знати она понравится не сразу. Не только из-за шрама и ирландского акцента, а в первую очередь из-за того, что она умеет постоять за себя. В Англии такие девушки не выживают. Там суждено прижиться только ласковым и очень покладистым, готовым мириться с судьбой – полным противоположностям Морганы О'Райли. Бентлей всматривается в черты капитана, стараясь запомнить её довольной.

На мгновение ему кажется, что всё вокруг нереально и незначительно. Мир затягивается белой пеленой, и О'Райли очень быстро удаляется прочь, а вместе с ней и корабль. Быть может, это улетает сам Бентлей.

Кеннет протягивает перед собой руку. Он пытается ухватиться хоть за что-нибудь существенное и весомое, но люди на «Остром лезвии» и его капитан становятся всё мельче и мельче.

Лорд чувствует, как его подхватывает вода. Он не слышит плеска и не может понять, что его сбросило в воду, по ощущениям – вообще ничего. Но вода смыкается над головой. И теперь перед глазами только блики, а толща давит на грудь, вышибая последний воздух. Веки сами опускаются, неожиданный покой и умиротворение совершенно не похожи на спутников утопления. Кеннет распахивает глаза шире, болтает руками, ногами и выныривает – не из воды, а из своего сна.

За окном нет знакомого шума моря, не чувствуется качка. И Бентлею кажется пугающей эта тишина, которую он упорно игнорировал столько дней в силу невозможной усталости и огромного количества дел. Лорд садится в своей мягкой широкой постели, оглядывается по сторонам, осматривает себя. Его сорочка вымокла, да и простыня слегка влажная. Всего лишь пот, а не морская