Бентлей мысленно скалится, в жизни же его лицо не отражает ни единой эмоции. Он допускает на пару мгновений и возможное предательство. Что, если Хармон работал на Комптона? Если это так, многие вещи встают на свои места.

– Нет, лорд Кеннет. Она предпочла не смущать сестру и её супруга своим присутствием. Леди Мэрилинн отправилась к своему брату в Бейквелл.

Кеннет предпочёл бы услышать, что его мать в Лондоне. Однако Бейквелл лучше, чем сточные канавы, холодный дом и отсутствие средств на существование. Уже само по себе лишить женщину дома – ужасный поступок. А если эта женщина приходится сестрой твоей же жене – для Бентлея преступление.

Лорд совсем не помнит Бейквелл. Ему довелось побывать там лишь единожды, когда он был совсем ребёнком. Сложно припомнить, какова была причина посещения этого захолустья, но там он первый и единственный раз потрогал мокрый нос коровы. Это было так давно, что подсознание твердит – в прошлой жизни. В жизни задолго до моря, артефактов и Морганы О'Райли.

Кеннет медленно моргает. Прежде чем он отправится в Бейквелл, ему нужно разобраться с Хармоном. Желательно – как можно быстрее. Поговорить с ним обо всём и убедиться, что все его предположения ложные. Хотя Бентлей и редко бывает не прав.

– Валерия, окажите мне, пожалуйста, небольшую услугу, напишите письмо леди Мэрилинн Кеннет. Сообщите ей о возвращении сына, а вы, Девон, велите подать карету. Мне снова нужно отправиться в Лондон.

* * *

Дом на площади Королевы Анны был куплен Бентлеем, когда он только вступил в Ост-Индскую торговую компанию. Это стало показателем его статуса, мерилом достижений и собственной важности. Бентлей хотел находиться поближе к Дому Ост-Индии и стать частью всей светской жизни Лондона. Особняк встал ему в круглую сумму, но Кеннет никогда не отличался особой прижимистостью и уже тогда предпочитал жить на широкую ногу, чего нельзя было сказать о Лоуренсе Кеннете. Он ничем не похож на отца: ни повадками, ни замашками, ни стремлениями. И уж тем более не будет молчать в момент несправедливости.

Трусость была уделом его отца, но не его собственным.

Придерживая рукой треуголку, Кеннет выходит из экипажа. Внешне дом совершенно не изменился, лишь лысоватые ветки кустовых роз добавляют ему скорбный и мрачный вид. Кеннет поднимается по отбитым ступенькам и вместо того, чтобы взяться за кольцо и несколько раз постучать, распахивает дверь. В конечном счёте, он у себя же дома и не обязан быть вежливым. Манеры – лицо мужчины, однако Бентлей предпочитает показать своё истинное.

Переступая порог, первое, что замечает лорд Кеннет, – узкий коридор заставлен сундуками, тюками и завёрнутыми в тряпки вещами. Вряд ли сестра матери, Джессика, привыкшая жить в комфорте и уюте, позволила бы этим вещам стоять здесь последний десяток лет. Значит, чета Хармон куда-то собирается. И для них же будет лучше, если они из угрызений совести решили вернуть Бентлею его дом. Кеннет сомневается, что это так.

Он закрывает за собой дверь, поворачивает оставленный в замочной скважине ключ и направляется к лестнице. Ему довелось пожить здесь слишком мало, чтобы помнить точное расположение комнат. Но даже если он попадёт в спальню нынешних жильцов, совесть будет мучить его из-за этого в последнюю очередь. Бентлей кладёт ладонь на перила – начищенные и блестящие – и направляется наверх. Хотя бы они приглядывали за домом и содержали его в надлежащем виде.

На втором этаже десяток комнат. Кеннет не заглядывает в каждую, идёт прямиком до кабинета. Маркус точно не упустил возможности расположиться в этой большой комнате и распить содержимое стеклянного шкафчика с золотыми ручками. Сам Бентлей, стараясь ничем не отличаться от порядочного лорда, пил бренди и считал себя уже вполовину успешнее всех, кто сидит в парламенте.

Дверь кабинета оказывается приоткрыта, а за ней виднеется такой же беспорядок, как и на первом этаже. Со стальным равнодушием Бентлей концом трости открывает дверь пошире. Маркус, сидящий за столом, почти подпрыгивает. Он поднимает голову, и на короткий миг на лице его появляется естественное раздражение, свойственное всем людям, которых отвлекли от важных дел.

– Джессика, я же сказал…

– Добрый день, мистер Хармон. Могу я поинтересоваться, почему вы в рабочее время не в конторе? Мне казалось, что такой деятельный человек, как вы, просто обязан убиваться за каждый шиллинг.

Кеннет опускает трость, опирается двумя руками на изогнутый набалдашник. Ему угодно видеть замешательство, которое Хармон пытается скрыть за сведёнными бровями. Но лорда Кеннета так просто не запутать. Он превосходно видит человеческую суть, хоть и не разглядел в Маркусе отвратительного лжеца. Даже в Библии, которую Бентлей не уважает, есть строчка на этот случай:

«Не кради».

Хотя, конечно, лучше звучит иная:

«Не желай ничего, что принадлежит ближнему».

– Мистер Кеннет, я не слышал, как вы вошли. Мне не доложили о вашем визите. Простите, чаю?

Маркус Хармон встаёт из-за стола, пряча под стопкой книг распечатанный конверт. Мужчина сцепляет руки перед собой, нервно заламывая пальцы. Для лжеца и вора Маркус выглядит слишком совестливым. Его круглое лицо, низкий рост, заискивающий взгляд выдают в нём человека пугливого. На такого не нужно даже давить, он лопнет в пальцах сам, как переспелый виноград.

– Я ненадолго, мистер Хармон. Лишь хотел поговорить о деле приватном, но, – Бентлей указывает тростью на упакованные вещи, – смотрю, я некстати. Куда-то собираетесь?

Хармон натягивает улыбку, старается говорить вежливо, как обычно делает это в конторе. Только теперь его вежливость уже не кажется Кеннету такой любезной.

– Джессика захотела… переехать, вот мы и решились. Понимаете, лорд Кеннет, двое детей, дом уже становится маловат. Да и вы вернулись, не хотелось бы вас больше смущать – Маркус обходит стол, всё ещё не расцепляя рук. Кеннет с сомнением щёлкает языком.

– Правда? Мне казалось, что такого дома более чем достаточно для двух детей, доброго десятка слуг да для того, чтобы приютить здесь, например, младшую сестру.

Хармон пытается обойти Кеннета слева, но лорд выставляет руку с тростью, преграждая ему путь.

– Не советую. Лучше дослушайте меня. Хотя раз вы пытаетесь улизнуть, значит, не так уж я неправ и вам есть что скрывать.

– Лорд Кеннет, – начал было Маркус, но Бентлей не даёт ему возразить.

– Вам хватило наглости, господин Хармон, не только попытаться прибрать к рукам мою контору и деньги, но и выставить за дверь мою мать, сославшись на лживый факт, что вам больше нечем платить за поместье.

– Времена