Шрифт:
Закладка:
– Понимаю. Какая же вторая истина?
– А вторая – это не истина, это принцип. Принцип первого руководителя. Автоматизацию на предприятии нужно начинать с первого лица – и тогда все пойдет. Как жалко, что Глушков умер в 1982 году: может быть, если бы он внедрил свою систему в СССР, страна бы не развалилась?
– Да, Лита. Я тоже скучаю по старым временам. Но никак не думал о том, что и вы скучаете по СССР?
– Я скучаю, очень скучаю по стране, которой уже нет, и по моему дорогому мужу. Я была с ним очень счастлива.
Моисей Яковлевич горестно вздохнул и по своей счастливой жизни в СССР.
– Да, в СССР не было такого дикого бизнеса, и я просто читал лекции в университете и твердо знал, что завтра будет то же, что и сегодня. Все было стабильно, и сама жизнь текла размеренно. А ведь мы тогда этого не ценили!
– Да, я и сама оценила ту, прошлую, жизнь, только когда мой Максим погиб. А вы знаете, что сына я тоже назвала Максимом? Максим Максимович Овчаров! И я вам очень благодарна! Вы понимаете, о чем я говорю?
– Я понимаю, Лита, но я обо всем уже давно забыл. Желаю вам и сыну счастья. И не забывайте нас с Фирой, приезжайте на огонек. Не надумали себе восстановить печь?
– Пока еще думаю! Максим еще такой маленький и забирает у меня все силы.
Лита на прощание три раза расцеловала Моисея Яковлевича, и он ушел от нее в приподнятом настроении.
Санкт-Петербург, Москва, май – июнь 2002 года
Дело «Витафармы» и ООО «Алтайский корешок» было завершено в марте 2002 года, и судья Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области возобновил приостановленное дело «Витафармы» с налоговой инспекцией. Екатерина Рогалина уточнила исковые требования компании: она попросила исключить из акта налоговой инспекции штрафы по договорам, которые были признаны ничтожными арбитражным судом Алтайского края.
Екатерина вела это дело с налоговой инспекцией очень аккуратно: все выглядело так, что налоговая при проверке учла какие-то не те договора как бы по ошибке. Но суд Алтайского края признал эти договора ничтожными, и вот теперь уже другой арбитражный суд, согласно территориальной принадлежности, должен был вынести решение по внесению изменений в итоговый акт проверки налоговой инспекции. Все выглядело очень мирно и буднично, и не посвященный во все перипетии юрист мог бы подумать о том, что это пустяшное дело.
От налоговой инспекции на судебное заседание пришла какая-то серенькая скромная дама неопределенного возраста, которая согласилась с доводами истца о том, что в акт налоговой инспекции следует внести изменения. Екатерина Рогалина приобщила к делу свой вариант акта, по которому «Витафарма» должна была выплатить в бюджет триста тысяч рублей штрафов и недоимок. Когда юрист согласовывала эту сумму с Секлетеей, она предложила побороться за акт без штрафов и пеней, но Литин ответ поразил ее:
«Не нужно больше бороться. Оставляем в акте триста тысяч рублей штрафов. А то получится, что налоговая инспекция провела такую работу, а мы ей ничего не заплатили. Для «Витафармы» это сумма является очень незначительной, и потом, если мы им вообще ничего не заплатим, боюсь, что они нам пришлют еще одну проверку и будут проверять уже своих инспекторов. А налоговая проверка может сравниться только с пожаром или наводнением. Они нам уже в прошлый раз работать не дали. А так они получат деньги и отстанут. На какое-то время, конечно».
«Какая мудрая женщина – Секлетея Владимировна, я бы хотела на нее быть похожей. И она, как и я, одинока! – подумала Екатерина. – Но нет, она не одинока – у нее двое сыновей. И я не одинока: у меня есть Скарлетт, и скоро будет еще жеребенок».
В начале июня «Витафарма» получила уточненный налоговый акт и оплатила штрафы. Инцидент с проверкой, длящийся практически два года, был исчерпан.
Каринэ Григорян подготовила Михаилу Юрьевичу справку о завершившемся деле «Витафармы» и налоговой, и президент «Полимеда» понял, что этот раунд борьбы он проиграл. Грач не думал уже о Секлетее с таким пренебрежением, как два года назад. Она стала для него первой женщиной, созданной «не для личной жизни или обслуживания офиса», да к тому же, по его мнению, в её жилах текла королевская кровь.
Являясь по натуре оптимистом, Грач решил выходить на биржу: «Полимед» был распиарен высокооплачиваемыми эффективными менеджерами, реклама компании звучала из «каждого утюга», и потом ждать уже было больше нельзя, потому что финансовая дыра увеличивалась, а все резервы «Полимеда» сжимались ежедневно, как шагреневая кожа59.
В мае – июне 2002 года в процессе первичного публичного размещения60 было продано сорок процентов акций компании. Это позволило относительно недорого привлечь дополнительные финансовые ресурсы, что особенно радовало Михаила Юрьевича, на неограниченный срок без предоставления какого-либо обеспечения или залога, а также с минимальными ограничениями по целевому использованию. Биржевая стоимость акций упала на десять процентов в течение месяца после размещения, но сладкоголосые менеджеры, которые хорошо заработали на этой биржевой операции, говорили наперебой: «Это ничего, это просто отскок61». Никто из них толком не знал, что такое отскок и почему акции вдруг сначала падают, а потом начинается разворот и рост котировок. В западных университетах этих менеджеров научили большому количеству таинственных и эффективных слов, которые они при общении с клиентами употребляли к месту и не очень.
Но Михаил Юрьевич знал, что это за отскок, но не думал об этом: на расчетном счете, наконец, появились деньги, много денег! «А с деньгами будет и все остальное», – торжествовал Грач.
Санкт-Петербург, июль 2002 года
Летом в «Витафарме» все успокоилось и вошло в обыденное русло: слухи о том, что Лита выиграла в суде дело против налоговой инспекции, быстро распространились по рынку, и это создало ей репутацию железной леди. Никто не знал подробностей ее спора;
