лака — не сохнет. Тогда было приказано протереть от голубой окраски все нары досуха и покрасить их обычной темно-красной краской. Около недели мы провалялись под открытым небом, благо погода стояла сухая и солнечная. Почти у каждого солдата, как я уже говорил, в складе хранились чемоданы с трофейным барахлом. Все подразделения полка были обеспечены телефонной связью. Аппараты американские с пластмассовыми корпусами в отличие от наших деревянных.

Самой замечательной личностью был начальник штаба майор Сенаторов. Небольшого роста, стройный, подбористый, он отличался взрывным холерическим характером, впрочем, не злобным и не злопамятным. Он становился довольным, когда после разноса вызвавшие его гнев недостатки исправлялись немедленно и чем скорее, тем лучше. Вот он заходит к нам в казарму. С краю на нарах солдат Хмелев 1922 г.р. спит ногами к подушке, головой к ногам. Явный признак — Хмелев пьяный и еще спит днем. Сенаторов взрывается: «10 суток!» Мы вчетвером на одеяле как на носилках несем Хмелева на гауптвахту под смех всего полка. Сенаторов на пороге казармы следит за нами с гордым и довольным видом. Однажды на учениях командир полка решил похвалиться перед инспектирующим нас генералом солдатским обедом. Если бы он предложил ему коньячку с осетринкой, с икоркой... Генерал поковырялся в нашем вареве и игнорировал его. Панков (комполка) помрачнел. Ему показалось, что причиной была отбитая эмаль на миске. После учений он приказал все миски из столовой доставить к себе в кабинет и там с руганью стал швырять эти миски об пол перед своим заместителем по материально-техническому обеспечению, тоже подполковником. Вокруг двух не малых ростом плотных подполковников петушком бегает изящный Сенаторов и восклицает: «Товарищ подполковник! Разрешите, я его изобью, отдубасю!» — слова соответственно непечатные. Он горой стоял за честь полка и за своих солдат. При обустройстве летнего лагеря на р. Зее утащили несколько бревешек и массивных горбылей из облицовки окопов и ходов сообщения, устроенных еще в военное время для охраны железнодорожного моста через реку. Начальник охраны капитан пришел жаловаться и на его беду попал на майора Сенаторова: «Кто? Наши?! А ты поймал? Моих солдат позорить! Распушу!» — его любимая угроза. Но тут он, отозванный на другое место, уже сдавал дела новому нач. штаба. Этот по характеру был спокойным, выдержанным и корректным в обращении.

Взвод топографической разведки выполнял задачи по определению координат и привязке огневых позиций, наблюдательных пунктов, выявлению и засечке целей на позициях противника. Почти весь взвод теперь был укомплектован вновь прибывшими пехотинцами. Опытный вычислитель Яша Карпуцин, бывший маркшейдер в одной из шахт под Карагандой, работал при штабе. Нашим обучением занимался начальник топографической службы полка в звании капитана. Мы учились работать с теодолитом, кипрегелем, стереотрубой, буссолью, обязательно с выходом на местность. Решали задачи по определению координат точек: теодолитный ход, прямая и обратная засечка, задачи Потенота и Ганзена. Упор делался на аналитические методы решения, с графическими методами только знакомили. Формулы для решения запоминали до автоматизма. Сложную задачу Потенота наловчились решать немногим более получаса. Нашу выучку мы неплохо продемонстрировали во время учебных стрельб на полигоне. Кабинетные занятия включали ознакомление с основами военной топографии, чтение карт, составление схематических планов местности и т.п. Запомнилась сакраментальная фраза из учебника военной топографии, которую неизменно громко цитировал ст. сержант Миша Балакшин из Мурома: «Лес молодой не менее 6 метров».

Наш полк входил в состав 1-й ОКА (Отдельная Краснознаменная армия). Штаб армии располагался на ст. Куйбышевка Восточная — г. Белогорск. 1-я ОКА в результате войны перебазировалась из Приморья в Приамурье. В армии полк, как теперь принято говорить, считался элитным. Его нередко посещали высшие чины из армии, благо и не далеко, и дорога — приличный грейдер с гравийным покрытием. Особенно памятен один генерал, которого мы, солдаты, звали генерал Малина. Вот вбегает к нам дежурный по полку: «Ребята, срочно суконку». Драит сапоги до блеска и встречает генерала на плацу: «Товарищ генерал....!» Но генерал не так-то прост, в заднем шву голенища сапог он замечает некую пыльцу: «Капитан! Распороть, вычистить, зашить и доложить!» При входе в казарму дежурный по батарее сержант и дневальный вопят: «Батарея! Встать! Смирно!» Но для генерала это слабовато, недостаточно громко и грозно. Открывает дверцу печки и заставляет в нее орать: «Развивай храп!» Чем грубее и нелепее, тем остроумнее, с налетом великого юмора. И всегда чувствовалось некое глумление, стремление уязвить и унизить младшего по званию. Говорят, маршал Жуков был грубым. Видали мы всяких. Но тот хоть за дело, а эти удовольствия ради. Что-то я не встречал сладкоречивых генералов, если их не вынуждала к этому тема разговора, как это было в упоминаемом мной эпизоде с генералом Ивановым. Одно слово — Генерал! Обязывает!

К весне оказалось, что наш полк, хоть и гвардейский, тоже подлежит расформированию. Вскоре личный состав стали растаскивать по другим частям. Мы с Володей были на особой примете у командира полка, он намеревался взять нас в свой новый полк, который должен был получить после сдачи дел по старому. Народу в полку остается мало, а мы все сидим и уже тоскуем. Тут появляются новые покупатели из военно-топографического отряда. Совсем не представляя себе, что это такое, мы запросились в топографы. Оказал содействие полковой писарь, с которым мы подружились в последнее время, а командир полка, видимо, не уследил. Топографический отряд имел специфическую организацию, не похожую на обычные воинские формирования: отделение, взвод, рота, батальон, полк. В нашем 46-м отряде было 6 отделений, возглавляемых начальниками отделений в звании майора, подполковника. В отделении было 10-12 офицеров-топографов. Эти отделения и были основой отряда. К ним придавалась рота топографического обеспечения. На топографические съемки в весенне-летний период каждому топографу из состава роты выделилась команда из 4-6 солдат. По окончании съемок солдаты вновь собирались в роту. По штату в роте на постоянной основе полагался только командир и пять сержантов: старшина и четыре помкомвзвода. Командиры взводов назначались временно из молодых топографов.

Мы на новом месте, в г. Свободный, где квартирует 46-й топографический отряд. Казарма вроде благоустроенного сарая. Вечером нас, новоприбывших, навещает командир роты капитан Езовит, из белорусов, и говорит с соответствующим акцентом, очень явственным. Перед нами он расписывает прелести службы летом на съемках. Приглядываюсь, и, как отец Варлаам Гришке Отрепьеву: «Постой! Да это, брат, уж не ты ли?» Точно! В 1941 г. он работал на съемках в нашем районе. Несколько дней он с