впутался в жизнь его дочери.

Пока он или кто-то другой не нашли первых крупиц настоящей информации, псевдоним Скретч держал в секрете даже страну его происхождения. Неужели Скретч приложил столько усилий, чтобы спрятаться от Иных, или у него также была причина прятаться от людей?

ГЛАВА 13

— Спасибо за приглашение, — сказал Бёрк, когда Саймон Вулфгард уже несколько минут ехал на север по Ривер Роуд. — Не было необходимости приглашать меня на эту встречу.

Саймон взглянул в зеркало заднего вида, затем перевёл взгляд на дорогу.

— Вы планируете навестить щенка вашего друга, если он поселится на Грейт Айленд?

— Да, хотелось бы.

— Тогда Ваше присутствие необходимо.

Монти взглянул на Бёрка. На лице мужчины ничего не отразилось, но напряжение в машине ещё больше возросло. Бёрк проявлял собственнический интерес к тому, что происходило в Лейксайде, и знал, кому звонить, когда ему нужна была информация о его городе или человеческих местах поблизости. Но он не получил никакой информации, когда попытался побольше выяснить о Причале Паромщика, чем было сказано на прошлой неделе на встрече с Саймоном Вулфгардом.

Община «Простая Жизнь» была единственной общепризнанной группой людей на Грейт Айленде. Да, были люди, которые держали несколько магазинов и паром на острове, но их деревня, какой бы она ни была, не была под контролем людей. Как и весь остров, она принадлежала терра индигене. Население — неизвестно. Технологический уровень — неизвестен. Почти всё — неизвестно. Это означало, что человеческие правительства Лейксайда и Талулах Фолс, ближайших контролируемых людьми мест, не знали, что Причал Паромщика — деревня Интуитов.

Поэтому Бёрку было интересно, во что он втянул сына своего друга.

Саймон и Генри не любили светских разговоров. Они также не были сильны в объяснениях. Утренний звонок Вулфгарда был неожиданным, как и приглашение. Или просьба Монти и Бёрка прийти вместе и обсудить с ним и Генри, будет ли Роджер Чернеда принят в качестве официального полицейского на Грейт Айленде, было требованием?

Монти не был уверен, было ли это уведомление за короткий срок — чуть больше времени, которое потребовалось Вулфгарду, чтобы доехать от Двора до полицейского участка на Чеснат Стрит — проявлением отсутствия вежливости или решением в последний момент включить двух сотрудников полиции Лейксайда, чтобы кто-то мог ответить на любые вопросы жителей Грейт Айленда. В любом случае, все попытки Бёрка выяснить, почему они оба были приглашены и нежеланны, были встречены молчанием.

Сидя справа от Генри, Монти не мог видеть большую часть реки Талулах, поэтому сосредоточился на стороне, обращенной к суше. В тот момент, когда они миновали знак с надписью «ВЫ ПОКИДАЕТЕ ЛЕЙКСАЙД», он не увидел ничего, кроме коричневых полей и голых деревьев. Виридис был зеленеющим месяцем, но ещё ничего не цвело. Затем он заметил промышленный комплекс, на вид показавшийся заброшенным, и дома, сгрудившиеся на земле, которая поднималась позади него. Монти едва успел моргнуть, когда снова увидел голую землю и деревья. Визуальная разница была настолько резкой, что это было похоже на удар по чувствам.

— Что за предприятие было в зданиях, мимо которых мы только что проезжали? — спросил он.

— Эти здания закрыты, — ответил Генри.

Отнюдь не ответ на его вопрос.

— Закрыты? Почему?

— Их дважды предупреждали, чтобы они не сбрасывали слишком много вредного в землю и воду. Им было сказано найти другой способ производства своей продукции. Они не послушали, поэтому те, кто присматривал за этим куском Намида, сказали: «Хватит», и бизнесменам пришлось уйти.

— Куда уйти?

Генри пожал плечами.

— В город, где они могут сбросить всё вредное в землю и воду, используемую людьми, или в другую часть Таисии, где ранее не было много вредного от того, что сделали люди. В любом случае, они ушли отсюда, и вода и земля больше не ощущают их привкуса.

Бёрк положил руку на сиденье между ними и предостерегающе погрозил пальцем, но Монти не мог это отпустить.

— А как насчёт людей?

— Думаю, некоторые нашли другую работу и до сих пор живут в домах. Большинство уехало, — ответил Генри.

«Только эту землю и не акром больше, независимо от того, насколько тесными и переполненными становятся условия жизни людей», — думал Монти. — «Только столько отходов, как побочный продукт того, что сделано, или даже то немногое, предоставленное вам, будет потеряно».

Монти читал человеческую версию истории Таисии. Он знал, что разбогатевшие города могут стать городами-призраками. Даже деревушки не выживали. Такие как Джерзи.

Кто-нибудь из Джерзи, в итоге, станет жить в одном из этих пустых домов? Рассмотрят ли лица, ответственные за принятие решений на Грейт Айленде, вопрос о том, чтобы освободить место для проживания более чем одного нового жителя?

И тут Монти увидел маленькую табличку с надписью: «САДЫ ФЕРРИМАНА НАПРАВО».

— Мы почти на месте, — сказал Саймон.

Генри повернул к ним голову.

— Интуиты совместно пользуются всей этой землёй.

Монти заметил удивление на лице Бёрка, прежде чем тот успел взять себя в руки.

Открытая земля сменилась огороженными пастбищами. Коровники и фермы. Стада коров и лошадей. Несколько овец. Силос. Выцветший знак о том, что нужно собирать свои собственные ягоды. Всё по-сельски, если Монти правильно понимал это слово.

Потом ландшафт снова изменился, теперь они ехали по главной улице маленькой деревушки. Электрические линии и свет в окнах свидетельствовали о том, что это не было сообществом «Простая Жизнь». Магазины, хотя и простые, были тут в изобилии: продуктовый магазин, универмаг, универсальный магазин, заправочная станция, несколько мест, где можно поесть, медицинский центр и кабинет дантиста, парикмахерская, книжный магазин и кинотеатр, предлагавший два фильма. И когда они миновали одну из боковых улиц, он мельком увидел вывески банка и почты.

Не так уж сильно тут отличалось от Рыночной Площади Двора Лейксайда, но построено было скорее по образцу человеческого делового района.

— Причал Паромщика разделён рекой. Это материковая часть острова, — сказал Саймон, подъезжая к воде и сворачивая на стоянку.

Он заглушил двигатель и вышел, оставив остальных троих догонять его, пока он шёл к пристани.

— Это и есть гавань? —