похож как раз на того, кем на самом деле являлся: оборванцем тридцати пяти лет, который в лице дона Альваро нашёл курицу, несущую золоте яйца... Знаешь, чем он мне понравился? Внешностью! Ох уж эта внешность Кироса! Притом красавцем он, поверь, вовсе не был. В те времена — только кожа да кости. Чёрное лицо. Впалые щёки. Нос крючком. Чёрные горящие глаза — вправду как у святого. Или у хищного зверя. Португальский акцент, манеры, глаза — всё в нём напоминало мне другого человека. Любимого человека: отца. Такой же худой, такой же порывистый... Тем-то он и стал мне симпатичен, что похож на отца. На самом деле между ними не было ничего общего. Дон же Альваро соблазнился его набожностью и показным спокойствием. Могу признать: Кирос был лишён колебаний, вернее сказать — абсолютно уверен в своих знаниях и способностях. Это впечатляло. А между тем, откуда он вообще взялся? Сам говорил, что воспитывался в Лиссабоне у францисканцев, а потом поступил судовым приказчиком на торговое судно, перевозившее пряности. Утверждал, будто несколько раз прошёл в обе стороны путь в Ост-Индию и обратно, будто никто не знает моря лучше него. В это могу поверить: служба его в Индийском океане продолжалась двадцать лет. Ещё он говорил, что, когда португальская нация подчинилась испанской, он отправился в Мадрид к Его Величеству с предложением поступить на службу — и признавал, что ничего там не добился... В это тоже охотно верю! В Мадриде он женился; жена принесла ему двух детей. Он оставил их всех в Испании и один, без семьи, отправился в Новый Свет. Года два он шатался по Перу, а потом прослышал о нашей экспедиции... Как видишь, карьера у него была не больно славная. Между тем он сам о себе говорил, как о лучшем мореплавателе империи. В тех самых выражениях, которые ты повторяешь теперь: «лучший и единственный». Таким уверенным в себе казался этот паршивый португалец! Подхалим и хвастун. Всегда говорил то, что от него хотели услышать. Казался искренним, а в сущности — интриган. Да ещё и смутьян! Признаюсь, я поддержала его кандидатуру... Поддержала всем своим весом. Мне нравилось, что этот человек верит в «Неведомую Австралию», которую мы искали. Колонизация Соломоновых островов была ему интересна, но от жажды открыть Южный континент он весь дрожал. Теперь он утверждает, будто мы сами явились к нему и на коленях просили, чтобы он изволил вывести нас в море. Враньё! Чтобы получить своё место, он предлагал нам вложить в предприятие три тысячи песо — всё своё состояние... Так что, надо думать, он всё-таки верил! Теперь в доносах и пасквилях на меня, распространяемых им, он рассказывает, будто сдался на мои мольбы, а пост главного навигатора принял только по дружбе к аделантадо. Как раз на него похоже такое жульничество. В общем, было так. Дон Альваро решил испытать его, велев начертить карту по его указаниям. Теперь эта карта в тех журналах, которые ты отдала настоятельнице. Кирос был готов к этому делу. Он смог из головы в мельчайших подробностях изобразить побережье Перу со всеми гаванями и бухтами от Арики до Пайты. И обозначил две точки в полутора тысячах миль на запад от Лимы: одну на седьмом, другую на двенадцатом градусе южной широты. Там как раз и находились наши острова. Никаких других, никакой земли, где мог бы найти убежище отбившийся от эскадры корабль. Что ему было за дело до островов! Открыть и обратить ко Христу Южный континент — вот что было его неотвязной мечтой.

— Как и вашей, так ведь?

— Да, как и нашей. В этом-то и была наша величайшая ошибка. Все остальные кандидаты желали золота. Он искал власти и славы. Плод, полагаю, был уже с червоточиной. Но что нам оставалось делать? Без всякого спора, этот человек был самым подготовленным из всех моряков. Он расспрашивал ветеранов первой экспедиции; те уверили его, что аделантадо — капитан превосходный. Этих расспросов ему было мало: он сходил ещё в темницу к еретикам. Дон Гарсия оставил в Лиме в заключении нескольких людей Хоукинса. Англичане укрепили его в нашей уверенности: Пятый континент, Земля Гипотезы дона Альваро находится в Южном полушарии — вероятно, по курсу за нашими островами. Кроме того, Кирос позволил себе потребовать у королевской администрации копии контракта, по которому муж становился губернатором всех открытых им берегов. Самое малое, он знал, на что идёт, и старался подстраховаться. Это мне тоже понравилось. Другие бросались в дело, очертя голову, а этот всё хотел предусмотреть. Итак, 7 марта 1595 года мы его наняли. Аделантадо доложил о своём решении вице-королю. Он описал своего главного навигатора — начальника над капитанами всех кораблей с их командой, своего первого помощника — как человека, достойного полного доверия, с большим опытом плаваний и большими познаниями в мореходном деле.

— А что все остальные: капитаны, матросы, солдаты?

— О, это совсем другое дело! Мы с аделантадо не соглашались ни в чём. Я говорю «ни в чём», и это не фигура речи. Больше половины людей, которых он принимал на борт, я считала негодными к плаванию: сволочь последнего разбора, подонки общества... Аделантадо возражал: он всё это знает лучше меня, но ничего не может поделать. Таковы условия его договора с вице-королём. Почему, думала я, дон Гарсия дал ему «Сан-Херонимо» даром? Почему торопил нас с отплытием, авансом выдав километры такелажа из королевских запасов, изъяв из добычи, отнятой у Хоукинса, полсотни аркебуз, пушек и ещё Бог весть сколько оружия, которого нам не хватало? Может, по доброте душевной? Или, пожалуй, ради моих прекрасных глаз? Да нет! Потому что дон Гарсия воспользовался нашей экспедицией, чтобы отправить к антиподам разбойников, сеявших беспорядок в столице. Их было много: все головорезы старой и новой Испании, все негодяи, желавшие побольше подраться и поскорей разжиться, стекались в Перу. Старая история! Тридцатью годами прежде, под покровительством покойного дяди Альваро, таким же точно способом была организована первая экспедиция. Но заткнуть мне рот аделантадо не мог. Я не унималась: «И что этот сброд будет делать в море? То же, что здесь — сеять хаос! Не желаю видеть у себя на палубе отбросы человечества!» — «Тогда, Исабель, оставайся на берегу. Пойми меня: у нас выбора нет. Я стараюсь умерить зло, отбираю людей здоровых, знающих своё дело, способных выполнить задачи, которые я им поставлю». С