«Но я-то что знаю о том, в каких хлопотах вы провели эти последние месяцы? Вы все были так взбудоражены... Ещё бы! Дон Гарсия попросил для себя отзыва в Испанию. Никто не мог быть уверен, что его преемник будет столь же благосклонен к вашим планам. Да ты ведь уже и на опыте убеждалась в обратном... Время торопило. Будущий вице-король уже находился в Мексике. И речи не могло быть о том, чтобы дожидаться его прибытия! Думаю, что по иронии судьбы ты устроила всю одиссею за несколько недель. А ведь готовилась к этому десять лет. Десять долгих лет ты всю свою энергию, жизнь и честь посвящала ненасытной жажде завоеваний... Десять лет? Ничто в сравнении с аделантадо, который боролся уже более четверти века. Двадцать семь лет борьбы — и вот он добился: есть эскадра из четырёх кораблей. Благодаря тебе размах этого прожекта превзошёл все ожидания. Экспедиция была не только исследовательской, но предполагала и крупномасштабную колонизацию. Вы взяли с собой четыреста человек, которые должны были населить ваше королевство. Кроме двух галеонов, принадлежавших вам, с вами следовали ещё два корабля — собственность их капитанов. Они были меньше, но могли перевезти человек шестьдесят. Пока твой муж посещал свои суда, проверял их состояние от киля до клотика, обследовал каждую доску, каждый конец, каждый гвоздь, каждый болт, каждую гайку, заставлял каждую деталь изготовлять в двух и в трёх экземплярах, ты жёстко торговалась с купцами. Помню, как прилежно ты собирала сундук, который называла “подарочным” — дары, которые вы собирались предложить дикарям за доброе отношение. Дон Альваро по опыту знал, что туземцы любят головные уборы и яркие цвета, стеклянные бусы, переливающиеся на солнце, маленькие зеркальца, миниатюрные ножнички и всяческие мелкие безделушки, которые вы, быть может, сможете выменять на их золотые подвески. Ты заказала сотни красных шапок вроде тех, что носят моряки, и всякого рода барахло, про которое говорили, что оно нравится островитянам. Ну, и прочее... Ты чуяла: самая пустяковая вещь, о которой ты вдруг забудешь — клещи, пила, молоток, свечи, бумажные свитки, чернила, — может оказаться невозместимой потерей. Были ещё предметы, которыми ты не занималась, самые редкие и нужные: аркебузы, пушки — всё, что относится до артиллерии. Их делали не в Перу, а в Испании. А ещё порох, ещё свинец, ещё фитили... Не говоря уже о бочках, которых в достаточном для плаванья количестве просто не было: в Лиме для них не хватало железа и особенно дерева. В конце концов ты решила загрузить воду в глиняных кувшинах, оплетённых ивовыми прутьями. Дело рискованное: ведь кувшины могли разбиться. За свой счёт ты заказала тысячу восемьсот таких сосудов. И заполнила их пятьюдесятью пятью тысячами литров воды, которую тоже сама оплатила. Тот факт, что корона не финансировала путешествие, невероятно усложнял твою задачу. Хотя аделантадо имел безусловное старшинство, у его компаньонов тоже были свои соображения. За вашим столом одно за другим собирались совещания. К тебе только и приходили, что вкладчики и колонисты. Да ещё всякая сволочь последнего разбора, привлечённая мечтаниями о золоте царя Соломона: матросы, штурманы, торговцы, солдаты — все, внесённые в твои списки. Обо всём ты должна была думать сама. К тебе и подступа не стало...»

Петронилья вздохнула.

Ох уж эти списки Исабель! Список инструментов, список растений, список животных... Список провианта, список оружия. Список четырёхсот человек, чьи имена теперь покоились в тех журналах, которые аббатиса собиралась передать епископу.

«...А потом на чёрных камнях порта Кальяо я потеряла из виду тебя и всех, кто с тобой отправился: Лоренсо, Марианну... Здесь наши пути разошлись, любимая моя сестричка. Что с вами случилось в Южном море — об этом я не знаю ничего».

Петронилья перестала расхаживать по келье. Голос в её голове утих. Она села на кровать, опустив руки, и думала уже не об Исабель. Теперь она вспоминала красавца Лоренсо, которого сами солдаты сделали генерал-капитаном, Марианну, спешно выданную замуж за подозрительного человека — адмирала, командовавшего «Санта-Исабелью»...

В тишине ночи Петронилья видела их всех: кто нагнувшись, кто на коленях они как будто складывали свои пожитки в сундуки и плетёные корзины. Вдруг ей стало очень душно.

До рассвета было ещё далеко. Сколько бесконечных часов пройдёт, пока в монастыре не зазвонят к заутрене? Сколько часов до божественной службы, которая одна только может принести покой?

Петронилья открыла дверь комнаты, выходящей прямо на маленькую площадь, где журчал фонтанчик. Ни лучика света. Ни шороха. Она стояла в дверном проёме и глубокими вздохами вбирала воздух, рассеянно глядя на собственную тень, ясно видимую на белой стене напротив. Длинную, тощую тень... Её сердце замерло.

Это никак не её силуэт... Петронилья не шевелилась, а тень двигалась. Росла. Приближалась. Пересекла улицу, обогнула фонтан.

Полная луна была словно подвешена над ней, освещая только волнистые волосы до пояса — блестящие, чёрные, иссиня-чёрные в знак траура. Черна была и сорочка, и вся фигура, утопавшая во мраке.

У Петронильи перехватило горло. Она глядела, глядела... Исабель!

— Ты?

Глава 7

НОЕВ КОВЧЕГ

Две сестры стояли лицом к лицу. Одна маленькая, круглая, с седой обритой головой. Другая худая, высокая, окутанная длинными крашеными волосами, как траурной вуалью.

Но они ощущали друг друга в темноте и были близки, словно два борца.

Петронилья, прильнув к Исабель, чтобы никто не смог их услышать, прошептала:

— Откуда ты?

Та не соизволила ответить. А может быть, у неё не было сил. На бледном лице с тёмными кругами под глазами сами глаза, некогда жгуче-чёрные, казались синими. От слёз покраснели веки, выплакались очи... Как в этом жутком призраке с того света узнать белокурую девушку, которую всю ночь вспоминала Петронилья? Ту лучезарную Исабель, прелести которой сестра завидовала, а жаждой жизни восхищалась? Тут аббатиса и её совет все понимали правильно: супруга, которую оставил капитан Эрнандо де Кастро, и та, которую он найдёт, когда вернётся (если, конечно, вернётся), были так непохожи, что прежней как будто и не существовало.