— Не благодари. Просто скажи, какой совет тебе нужен.

— Меня попросили помочь, Лира. Здесь, на Штарне. Но дело в том, что помощь носит… как бы это сказать… не совсем общественный характер. А для помощи мне нужно надавить статусом именно мечника, даже не так — Представителя Ордена…

— Всё, можешь не продолжать, — подняла руку моя псионка. — И тебя интересует, насколько корректно будет помогать своей кошке, с которой ты временно спишь, в её не до конца общественных интригах?

— Ты… прозорлива, леди, — коротко поклонился я, получив ответный кивок. — Как я понял, там всё очень сложно, сложно отделить в этой ситуации интересы Экспансии от интересов группы влиятельных республиканок здесь, на Штарне.

— А зачем их отделять, лорд? Запомни одну простую, в сущности, вещь. Пока ты не включишь поля, ты не карающий клинок Ордена. Ты такой же политик, как и все остальные влиятельные игроки в новой колонии. Понимаешь… мы не можем переломить всех о колено. Вернее, не можем раз за разом ломать. Иногда нужно маневрировать — чаще, чем ломать, на самом деле. Этим-то и занимаются девочки. Они хорошо знают своё дело, они успешны в своей Экспансии. А методы… тут всё очень неоднозначно. Тем более, местные привыкли к меркантильному, с ними порой проще говорить на их языке, когда дело касается цифр и ресурсов. Я ведь тоже долгое время работала по Полновесным колониям…

— Но Лира, мне предлагают поддержку влиятельного рода и… рады! Вот что кажется наиболее диким! Я ведь воин, девочка, я в любой момент готов умереть. Ради своих женщин. К чему мне всё это?..

— Леон. Просто поступай так, как подсказывает сердце. Оно у тебя большое — на всех нас хватит, — улыбнулась леди. — Хотела бы я сейчас к тебе прикоснуться… почувствовать твои поля… ощутить твоё метание… Это так сильно, так бодрит!..

И протянула мне свою руку, ладонью вперёд. Я вытянул свою в ответ. Две ладони, две проекции чувств, соприкоснулись… Напоследок озарив всё вокруг светлой улыбкой, леди отключилась. А я ещё несколько минут стоял, глупо улыбаясь. Вот тебе и Высшая Ордена… Извращённая Псионом республиканка… Как же всё сложно, на самом деле! Как неоднозначно! Но у меня есть чёткий понятный ориентир в этом социальном море — мои женщины. Кошки.

Илине нужна помощь. Она озвучила свою просьбу через Рану, посчитав это, почему-то, наиболее соответствующим моменту. Хотя… Помнится, на Земле первые фигуры регионов или министерств тоже решали все скользкие вопросы через замов. Видимо, есть в этом что-то важное, сакральное, отчего нельзя просто в постели сказать: «Милый, сделай для меня то-то и то-то. Пожалуйста!» Нужно проявить некоторую официальную неофициальность, так сказать. Обратиться через того, кто уполномочен решать подобные вопросы. Я ведь сейчас тоже буду выступать не любовником Высшей, а Полномочным представителем Ордена в стае и на планете. Поэтому когда надо — неофициальная просьба на ушко в постельке, а когда нужно — полуофициальное обращение через своего зама. Нелогично, но такова жизнь. Традиции, психология, большая политика — всё здесь собралось в одном месте, обретя вполне конкретную форму. И пусть эта просьба по форме столь неоднозначна, по сути она остаётся всё той же просьбой на ушко, в постельке. Я это понимаю. Она это понимает. И оба мы понимаем, что никуда нам друг от друга не деться, будем помогать, пока дышим. Так что я отбросил ненужные рефлексии и уверенной походкой направился вперёд, на новую встречу с мэром. Надеюсь, на этот раз более конструктивную, ибо что-то подсказывало, что мужик хорошо запомнил урок и будет в этот раз значительно рассудительней. Осталось лишь убедить его в своей правоте и в неправоте его самого.

Господин мэр ответил сразу, не пришлось даже задействовать высший приоритет сигнала. Выслушал просьбу о встрече наедине. Без возражений принял предложение подхватить его от мэрии на стайном катере. Согласовали время — через полтора часа. Все переговоры не заняли и двух минут, так что оставалось ещё время на подумать.

Итак, что мы имеем? Во время нашего достопамятного разговора господин Скорэль был сама рассудочность. Мои девочки тоже не спешили форсировать и давить, казались мягкими и пушистыми; мило пили чай и вежливо участвовали в мужской беседе. От них не веяло ощущением ментального нажима, не было даже намёка на какие-то не озвученные вслух требования. Кошки полностью вверили мне этот разговор, оставив себе роль стороннего наблюдателя. Разве что часть сестёр с первого этажа убыла по своим валькирьим делам, да Милена временами отвлекалась на свои голограммы, держа руку на пульсе стайных дел за пределами мэрии.

Но я-то знал их настрой! Да, доверяли, но ни на секунду не забывали при этом, что я в их глазах всего лишь котёнок. Что меня нужно направлять, следить за правильным выполнением задач; где-то давать максимум оперативной свободы, а где-то — зажимать до чисто армейского приказа, чтобы действовал вообще без рассуждений. Сейчас был случай полной свободы, но именно что свободы оперативной. То есть такой, какая необходима по условиям поставленной задачи, здесь и сейчас. И стоит мне отклониться от намеченного варианта решения, и кошки сразу же вспомнят, кто из нас старше и опытней. Вот такая вот проза жизни. Это ведь не гражданка, это армия, пусть и весьма специфическая. В любой земной армии подобное моему самоуправство было бы недопустимо, здесь же проходит на ура. В Республике обычное армейское «приказ должен быть выполнен во что бы то ни стало» заменяет «задача должна быть решена любыми средствами». Тем самым из ситуации решения уходит субъективизм командира, и добавляется субъективизм подчинённого, которому и определять методы решения задачи. Вроде бы незначительное отличие, но как сильно оно всё меняет! Как рельефно выпячивает отличие идеологического метода решения проблемы от метода командно-государственного! Республика — идеологическая цивилизация, сродни нашим, земным, арабам. Местные полевые командиры имеют все карты на руках. Но и спросится с них сильней… в том числе и собственными подчинёнными. Поэтому полной свободы нет и у меня.

После долгого и обстоятельного разговора кошки моё решение по мэру всё же проглотили. Да, потом спросили, почему и как, но проглотили. Оценили, что авторитет стаи в Городе теперь вознёсся на недосягаемую высоту — при нынешнем-то