Сколько я его помню, камертон всегда был с ним. Он вертел его в руках, когда работал, брал на концерты и выступления. Он всегда лежал у него в нагрудном кармане. Павел невероятно дорожил им, без него он не мог творить, у него была какая-то болезненная привязанность к этой вещи. И если бы этот камертон был украден или пропал навек, я не знаю, например, брошен в мартеновскую печь, то Павел, наверное, сам наложил бы на себя руки, – закончила свой эмоциональный монолог Анна Алексеевна.

– Так. Когда вскрылась пропажа?

– Позавчера вечером. Мы обсуждали с Даниилом похороны, и я подумала, что было бы правильно похоронить камертон вместе с Павлом.

– Золотой камертон?

– Я уже говорила, что дело не в золоте. Я думаю, что, если бы у Павла было время выразить свою последнюю волю, он бы сам попросил об этом.

– Хорошо, и что же?

– Даниил согласился со мной и стал искать камертон, но не нашел. Тогда он обратился к Марине Яковлевне, но та сказала, что, когда она уезжала в Выборг, камертон был на месте. Павел Владимирович как раз работал, камертон лежал перед ним на рояле. И я ей верю. Камертон не мог пропасть при жизни Павла, разразился бы мгновенно грандиозный скандал. Но мы его не нашли.

– Вы полагаете, что убийца украл камертон?

– Думаю, да. Или он был украден после убийства Павла. Но сомневаюсь, что на это пошла бы Марина Яковлевна. Она обворовывала Павла исподтишка и по мелочи, надеясь никогда не быть пойманной, думаю, она свои махинации и кражей-то не считала. Но кража чужой драгоценности – дело другое. Впрочем, – помедлив, добавила Анна Алексеевна, – я могу и ошибаться.

– Ясно. А кто, кроме членов семьи, знал о камертоне? И как он попал к Павлу Владимировичу?

– О камертоне знали многие. Но поскольку Павел с ним практически не расставался, стянуть его было сложно. Подарил его Павлу дедушка еще в детстве, насколько я знаю.

Золотой камертон. Золотой камертон… Бормотал себе под нос Александр Юрьевич. Хм, дорожил, не расставался, если бы украли, сам бы отравился. При жизни украсть не могли. Что ж, тут есть над чем поработать.

Допустим, камертон украли из мести. Даже так, отравили и украли камертон из мести. Лишили наследников самого ценного, в понимании покойного Ившина.

Или целью убийства было завладеть камертоном. Это еще проще, но истина не всегда проста. А вдруг камертон украли при жизни Ившина, и он, узнав о пропаже, сам наложил на себя руки, мечтательно подумал капитан, но тут же сам постучал себе кулаком по лбу для вразумления.

В любом случае надо встретиться с отцом Ившина и узнать, как в семью попал камертон Чайковского. Если речь идет об исторической ценности, возможны давние счеты, старые обиды, тут важна история самой вещи.

– Камертон пропал? – казалось, удивлению Владимира Сергеевича Ившина не было предела. – Невероятно! Павел никогда с ним не расставался. По-моему, даже ночью под подушку клал.

– Неужели эта вещь была так дорога ему? – уцепился за слова старика Александр Юрьевич.

– Да. С тех пор, как дедушка подарил его, Павлик стал одержим этой вещью. Вы же знаете, что камертон был выполнен из золота? Из чистого золота! Когда Павлику его подарили, мальчику едва исполнилось тринадцать. Жена, разумеется, отобрала его и спрятала в шкатулку, но дедушка, кстати, он тоже был музыкантом, страшно рассердился и сказал, что подарил его внуку, и чтобы не смели отнимать. Они тогда здорово поругались. Жена говорила, что отец на старости лет с ума сошел, такие вещи ребенку давать в качестве игрушки. А Пашин дедушка, наоборот, говорил, что Наташа от жадности за деревьями леса не видит и что ее сын вырастет великим музыкантом, если она ему крылья обрезать не будет, – оживившись вспоминал Владимир Сергеевич. – И знаете, что удивительно? Павлик до тринадцати лет не проявлял никакого интереса к музыке. Наоборот, обожал подвижные игры, ловкий такой рос, спортивный, хотя музыкальную школу посещал, как без нее? А получив дедов подарок, стал вдруг меняться, повзрослел, что ли? Тихий какой-то стал, задумчивый, все один да один, за инструментом, а раньше любил с ребятами побегать. Мы даже с женой к врачу его водили, думали, авитаминоз или еще что. Оказалось, ребенок совершенно здоров. Врач сказал, что Павлик просто взрослеет. И в музыкальной школе успехи пошли, стал лучшим учеником, через два года победил на первом международном конкурсе, причем со своим произведением. Ну а дальше все было как в сказке. Дед очень им гордился, жаль, умер, когда Павлик консерваторию закончил, не дожил до настоящего его признания. Хороший был человек.

– А как камертон попал к дедушке Павла Владимировича?

– Гм, – нахмурился сосредоточенно Владимир Сергеевич. – Надо же, и не вспомню. Он что-то объяснял Наташе, когда они ругались, определенно. Потому что этот камертон, знаете ли, был непростым, он когда-то принадлежал Чайковскому! Купить он его вряд ли мог, миллионеров у нас в семье не было, а вещь была очень дорогая, одного золота сколько. Мне кажется, этот камертон ему подарил какой-то старый друг, перед смертью. Он был одиноким человеком и, умирая, завещал камертон лучшему другу. Да. Да. Вроде бы так и было.

– А как звали этого человека, вы не припомните?

– Ну что вы. Сомневаюсь, что вообще слышал его имя, – вяло взмахнул рукой Владимир Сергеевич. – Я тогда был молод, рассказы о чужих стариках мне были неинтересны. Жаль, Наташеньки нет, она, возможно, и помнила имя этого друга и смогла бы помочь, – тоскливо вздохнул Владимир Сергеевич. – Да… А теперь вот и Павлик… Может, и хорошо, что Наташа не дожила? Хоронить детей страшно.

– Да. Простите, что вынужден вас беспокоить.

Значит, золотой камертон самого Петра Ильича Чайковского, идя к машине, размышлял Александр Юрьевич. Надо бы проконсультироваться со специалистами, насколько ценным он был. Это первое, а второе – надо разыскать предыдущего владельца камертона. Вообще, надо проследить путь этой вещи от Чайковского до Павла Ившина, где-то на этом пути может скрываться убийца.

Золотой камертон – вещь заметная, наверняка в музыкальной среде кто-то о ней слышал, видел ее, хотя бы на уровне сплетен. Нужно найти надежный источник информации. Вот только где?

– Сплетника из музыкальной среды? – с удивлением переспросила Анна Алексеевна. – Даже не знаю. Я по специальности врач-стоматолог и с музыкальной средой после развода с мужем фактически не соприкасаюсь. Конечно, у меня остались какие-то знакомства. Кто-то из музыкантов долгие годы ходит ко мне лечить зубы по старой памяти. Но мне кажется, вам лучше обратиться… Гм. Даже не знаю, к кому… Нет! Знаю. Есть одна дама. Она обожает сплетни, к тому же она всю жизнь проработала аккомпаниатором, ее муж – скрипач, сын – пианист, невестка – сопрано, дочка преподает в консерватории, внук играет на духовых инструментах. Родители были музыкантами. В общем, то, что вам надо. Она «от и до» знает весь музыкальный Петербург от начала двадцатого века и до наших дней. Записывайте, – Адамович Клара Игоревна.

– Камертон Петра Ильича Чайковского? Никогда не слыхала, – категорически заявила сухонькая старушка с вытянутой жилистой шеей. Шея выглядела пугающе, казалось, что старушка то ли испытывает ее на прочность, то ли пытается заглянуть в неведомые