И отряд, все еще чувствуя себя, как в кошмаре, кинулся сниматься с места.

Кунабула же затихла лишь ко второй половине дня. Земля ее перестала вибрировать, эхо от шума и криков более не разливалось по округе, но путникам не стало легче. Напряженное затишье стало ощутимым. Его можно было коснуться пальцами и сильно обжечься о злобность раскаленного воздуха. Более всего им хотелось добраться до Врат Апепа и подняться в горы, чтобы по горным тропинкам пройти вдоль опасного ущелья Эрры, которое могло кишеть всякого рода нечистью.

Чем ближе к Вратам Апепа подъезжали путники, тем чернее становилось небо, тем холоднее ветер, тем мрачнее они. К Вратам отряд подъехал лишь спустя два дня после столь страшного рассвета. Поднявшись в лысые горы по узким извилистым тропам, едва им представилась такая возможность, отряд добрался до Врат поверху и отныне мог вдоволь ими налюбоваться. То были две исполинские остроконечные скалы на расстоянии более двух гхальв друг от друга. Не было здесь никаких построек, ни дозора, ни какого-либо движения. Здесь лишь гулял да выл ветер.

— Я полагал, нас встретят фанфары Иркаллы, — пробормотал Руфин Кицвилан, удерживая коня на месте. — Грубияны негостеприимные.

— Еще встретят, Руфин, не беспокойся, — уверил его Хельс. — Быть может, у входа в Иркаллу нам устроят теплый прием?

— А почему нет? — Арнил пожал плечами. — Не могу дождаться, когда самый главный, наконец, встретит нас.

— Шутки у вас дурацкие, — буркнула Плио, шутников награждая строгим взглядом. — Ни к месту развеселились…

— Ну что же им, плакать, что ли? — растерянно пробормотал Хельс.

— До Входа пара дней пути, — возвестил Авдий. — Если ничто нам не помешает.

Вскоре с подобной высоты Ущелье открылось им, как на ладони. Пока оно было широко, извилисто и каменисто. От людей не было ни следа. Суровые скалы стенами грудились по обе стороны от Ущелья, дикие, нетронутые. Плотоядные зубы их кинжалами вспарывали нахохлившиеся небеса. Рекою лились не то клубы дыма, не то обсидиановые облака. Лились они беспрерывным потоком на запад, будто указывали путь заблудшим людям.

— Мне, все же, до боли любопытно, отчего нас не встречают? — прошептал Руфин уже без улыбки.

— Быть может, там нас подкарауливают? — предположил Арнил. — Без внимания они нас не оставят, можете не сомневаться. Что скажешь, Лорен?

Лорен поглядел в безлюдье ущелья и задумчиво отозвался:

— Не знаю, оставят ли они без внимания вас. Хорошо бы, чтобы обошлось. Но меня, черт их дери, не оставят точно.

— Провидицу бы сюда, — сказал Элай. — Здесь она бы нам так пригодилась!..

— Хватит с Руфина да Авдия женщин, — усмехнулся Хельс. — Да еще и венценосных.

Шутками да смехом разгоняли они хмарь, тенью нависшую над ними. Лучи покровителя их, Шамаша, будто касались их, пробиваясь сквозь сырую завесу мглы, и освещая им дорогу. Смех их заставил улыбнуться Плио. Усмехнулся и Лорен.

До самого вечера хорошее расположение духа не покидало их. Тьма надежно скрывала их на случай, если в ущелье кто-то мог появиться. Они даже смогли позволить себе маленький костер, так как тропа расширялась и в скалах увидели они углубление. Облака могли скрыть и отблески, и дым.

Пещерка была темна, суха и уютна ровно настолько, насколько может быть уютна кунабульская земля.

— Подумать только! — кудахтал Хельс. — На вершине мира вино пью! В самой Кунабуле!

Нахлынувшая тьма сомкнулась вокруг них плотным кольцом. Они сидели так близко друг к другу, что локти их соприкасались. Страх остался за порогом их убежища, неприязнь, обиды, недоверие, предвзятость медленно уплывали прочь в неизвестном направлении.

Ночью Лорену приснилось, что за Плио пришли коцитцы. Ее, златовласую, светящуюся, будто солнце повалили на скрипучую телегу и повезли туда, где далеко на горизонте виднелся дымящейся столб с сожженной на нем сестрой.

Целитель очнулся с громким мучительным стоном, до смерти напугав тех, кто еще не ложился.

— Сдается мне, коцитцы нам еще повстречаются! — выдавил Лорен, громко дыша, со лба стирая испарину.

— Они же все были перебиты! — возразил Элай, протягивая ему пиалу с водой.

— Нет-нет… — шептал целитель. — Они еще дадут о себе знать…

По утру кошмары были запорошены тяжелым туманом и не вспоминались. Ветер шумно обдувал вершины, кряжи низко гудели, и казалось путникам, что над Кунабулой воют громадные волки из старых преданий, волки величиною с медведей.

— Здесь никогда не было и не будет солнца, — заключил Хельс, зябко поежившись.

— Для чего же тогда мы идет в Кунабулу, если утверждаешь ты, что солнца здесь никогда не будет? — удивилась Плио.

— Место это останется проклятым, даже если мы победим. Тут уж ничего не поделаешь.

— Ты недооцениваешь наши силы, — возмутился Арнил.

Они продолжали развлекать друг друга столь безобидным спором, когда Авдий, одиноко едущий впереди, вдруг предупреждающе поднял руку, отъехал подальше от обрыва, спрыгнул с коня и, низко пригнувшись, подошел к пропасти.

Спутники не задавали лишних вопросов. Они спешились, спрыгнули с коней своих и посмотрели вниз.

Ущелье Эрры широкогрудой рекою раскинулось далеко внизу. Там, средь серых камней, копошились темные фигуры. Они, маленькие да коренастые, ярко выделялись на фоне однообразного пейзажа. Они длинной полосою теснились к горным стенам, и ветер порою доносил до путников их грубые отрывистые голоса.

— Вот те на!.. — развел руками побледневший Хельс.

— Стало быть, мы ошибались? — потрясенно прошептал Руфин Кицвилан. — В Кереях мы уложили целую толпу. В Куре они бесчисленным количеством валялись, растерзанные. Вон она, вся сила ударная?..

Лорен отполз подальше от обрыва и сел на камни, закрыв глаза. Его сильно затошнило. Менее всего ожидал он в Кунабуле увидеть мучителей свой сестры. И здесь их нашли коцитцы. Неведомые силы все туже затягивали веревку вокруг шеи его, все больше посылая на долю его испытаний.

— Зверье… — прошептал Элай, потирая плечо, еще совсем недавно коцитцской стрелою пронзенное. — Нет в них ничего человеческого…

— Неужто демоны и вправду их не трогают? — воскликнула Плио, в ужасе разглядывая многочисленное полчище, усыпавшее страшное Ущелье.

— Да как такое возможно? — прошептал Арнил, в волосы погрузив сжавшуюся в агонии руку; и глаза его, уже много дней не искрившиеся, наполнились слезами гнева и горя. — За что же Акме погибла? Почему же до сих пор они безнаказанно существуют?

Из глубин самой земли вырвался низкий мучительный гул, до того похожий на стон человеческий, что путники поежились. Следом за гулом затряслись горы и Ущелье. Коцитцы внизу в панике заметались по своей узкой линии и потоком всем попытались забраться повыше. Путники кинулись к коням, чтобы те, обезумевшие от ужаса, не разбежались.

Кунабула гневалась. В неистовстве трясла