Шрифт:
Закладка:
И обещания рыжего, что меня сожрет другая магия, не сбылись. Так и знала, что нет у меня никакого дара.
Я сделала шаг, и камни под моей подошвой пришли в движение. Будто волна пошла по дорожке из щебенки, посылая земляной импульс.Кресты перестали скрипеть, сова замолчала.
Что-то коснулось моего кроссовка. Черное перо? Ткнулось в меня кончиком и словно застыло в воздухе.
— Как посмела ведьма пролить любовное зелье на святую землю? — мужской голос, говорящий словно на выдохе, застал меня врасплох.
Звук взмаха огромных крыльев и большая тень пронеслась над головой, закидывая мои светлые волосы на лицо и закрывая обзор. Когда я отодвинула пряди, мешавшие разглядеть хоть что-то, то я увидела два огромный вороных крыла и абсолютно седую голову, что склонилась к моим ногам.
Я не смела двинуться, а вот мужчина вполне себе спокойно взял перо, что будто указывало на кончик моего кроссовка и поднес к острому носу.
— Женевьева! — он выкрикнул имя, пропитанное ненавистью, и резко поднял голову и посмотрел на меня своими красными глазами.
Боже, да ему никакие капли для глаз не помогут избавиться от напряжения! Красными были не только зрачки — капилляры лопнули, заливая белок. Огромные черные крылья закрыли меня со всех сторон. То ли чтобы не убежала, то ли чтобы обнять. Рука с длинными ногтями намертво вцепилась в кроссовок.
Кажется, все же первое. О нежных чувствах тут не было и речи.
— Приш-ш-шла! Наконец-то…
Ветер откинул седые волосы мужчины назад, открывая острые черты лица без единой морщинки. Он смотрел будто сквозь меня.
— Я не Женевьева! Вы ошиблись.
— Пусть я не вижу, но я чувствую твою магию. Десять лет, триста дней и семь часов я ждал нашей встречи. Я знал, что день расплаты настанет!
Крылатый резко встал в полный рост и поймал мои руки.
— Почему не сыплешь проклятиями? Я так долго ставил защиту, которую тебе не пробить. Ну же, давай! Прокляни, как ты умеешь.
— Я не Женевьева! Я просто пролила зелье себя на обувь. Не имею понятия, откуда оно взялось. У меня вообще нет дара, меня только что принесло в круг призыва.
Говорить о нашем некровном родстве с мачехой я предусмотрительно не стала. А то скажу, что падчерица, а он решит, что мной можно шантажировать.
Боже, тетя Женя, мало того, что ты жизнь отцу испортила, так ты и тут мужику насолила!
Крылатый зажмурился:
— Твой голос помолодел. Нашла еще ворона, что отдал тебе свои глаза, а теперь выдаешь себя за адептку? Не ожидала, что я выжил и расставил ловушку на тебя?
И как слепого убедить, что я не мачеха? Он словно не слышит — вбил себе в голову, что это я, и все. Месть ему подавай десятилетней выдержки!
Вдруг по погосту пронесся звонкий девичий голос:
— Кандидатка на поступление! Ау! Если ты закопалась от страха в одной могиле с кем-то, так и знай — сосед тебя выдаст. Они все тут прикормленные. Так что либо сдавайся, либо быстренько покажи танец в исполнении почтенного усопшего ректора Андиасса Вельда.
У крылатого лицо вытянулось от удивления, уши дернулись, а воинственно растопыренные крылья обмякли. Я же думать долго не стала — такой шанс выдается раз в жизни. Крикнула:
— Сдаюсь!
И стоило мне только закрыть рот, как рядом оказалась девушка в черном с ног до головы. Откинула капюшон плаща с головы и склонила голову набок, рассматривая меня и крылатого. Ее рот ве больше открываля от удивления:
— Не Андриасс Вельд, конечно, но даже круче. Как ты умудрилась поднять вестника любви?
Кого?! Вестника любви? Это он-то? Да скорее ангел смерти какой-нибудь!
Но делу мое внутреннее недоумение не мешало: крылатый едва заметно кивнул в знак приветствия, а девушка протянула: “ух-ты!”
А потом посмотрела на меня, и я заметила, как ее глаз нервно дернулся. Она едва слышно прошептала:
— Теперь, если упокоишь — не только поступление, но и зачет по всем предметам сразу за первый семестр.
Я ошеломленно молчала.
— Два года экстерном. Я договорюсь! — девушка смотрела на меня, выпучив глаза.
Я по-прежнему не знала, что сказать. Видимо, некромантка поняла по-своему:
— Ты не представляешь, что в академии с его пробуждением начнется. Упокой, ради звезд Ильсарра, прошу!
— Да я его не поднимала!
— Как нет! Перо на тебя указывает!
И девушка показала на мою ногу. Туда, где на мысок моего кроссовка по-прежнему указывало воронное крыло.
Это что получается, зелье мачехи подняло птичку любви? Заслуг моих тут нет, но экзаменатор об этом не знает, верно? Такие сладкие условия обещает! Может, пока она там о зачетах автоматом хлопочет, я и разберусь, как снять чары с отца? Когда выяснят, что дара во мне нет, будет очень кстати устроено мое возвращение домой.
Крылатый, пока про него говорили, безразлично смотрел вперед себя своими красными глазами, так и не убирая преграду из крыльев. Он точно ничего не видит?
Судя по всему, он даже не паникует, что кому-то удастся его упокоить, вестника любви этого! Что же за любовь он предвещает? Трагическую, как его судьба, что ли?
— Некромантка. Выйдешь отсюда, любовь найдешь, — скрип поворота его головы в сторону экзаменатора был настолько разборчив, что меня передернуло.
Девушка стала зеленой. Промямлила:
— Не надо. Пожалуйста.
— А ты… — крылатый повернулся ко мне, и я сделала быстрее, чем осознала — закрыла ладонью его ледяной рот.
Еще не хватало мне прокарканной любви в магическом мире. Знаю я эти сказки, потом отсюда не уйдешь.
— Молчите! Я верну вам глаза, хорошо?
Крылатый промычал ответ, гневно сощурив краснючие глаза, и я чуть приоткрыла его рот, чтобы услышать:
— Тогда сейчас верни.
— Я же не Женевьева. Но я попробую. Это ведь шанс, о котором вы и не мечтали, верно?
Матерски торговаться я еще с сестрицами научилась. Впрочем, как и хитрить, чтобы выжить. А здесь на карту поставлено слишком многое, чтобы так быстро испытать поражение.
Вот отца от чар спасу, пусть тогда и сводит счеты. Если к тому моменту он еще захочет их сводить, хе-хе.
Мои слова запали крылатому в пробужденную душу — я это видела.
— Если не выполнишь обещание, я тебя убью любовью.
— Так изощренно мне
