Шрифт:
Закладка:
(4) Где же в перечне моих насущных потребностей необходимость экзистенциальная (состоящая в том, чтобы наметить ответы на фундаментальные вопросы: имеет ли смысл та жизнь, которой я живу; могу ли я придать ей еще больше смысла; как я меняюсь и развиваюсь и до какой степени сам могу это решать)? Первичная это потребность или вторичная? И что именно считать вторичным: то, что следует сразу за первичным в хронологическом порядке, или же то, что не является жизненно необходимым в сфере личного или видового выживания? Не является ли преимуществом сама возможность такой постановки вопроса – то есть дополнительной целью для тех, кто насущные потребности уже удовлетворил?
И должны ли быть искомые ответы окончательными или временными: надо ли, чтобы мир давал жизни смысл, или уже моя личная жизнь сама должна формулировать этот смысл (ибо с годами первоначальные вопросы начинают казаться слишком теоретическими, слишком всеобщими, им недостает реальности, сиюминутности)? И не в том ли цель, чтобы моя собственная жизнь давала возможный ответ на вопрос, продемонстрировала делами, выбором своим тот смысл, который может иметь на Земле вот эта, данная жизнь? А если так, то цель – показать это кому: мне теперешнему, вчерашнему мне – ребенку или подростку, другим, моим детям?
Мне не пришлось выживать ни в каких бедствиях – ни проехать одному в десятилетнем возрасте всю Мексику на La Bestia (поезд, полный немыслимых опасностей для желающих попасть в Соединенные Штаты), чтобы встретиться с родителем там, по другую сторону границы; не пришлось бороздить никаких океанов, дабы попасть в страну, где нет ни войны, ни голода и нет фундаментализма. Тем не менее мне кажется, что в этой экзистенциальной потребности большую роль играют обстоятельства. В то же время размышлять об этом можно лишь исходя из рамок, сформированных собственной жизнью (даже если воображение позволяет подпитываться чужим опытом, раздвигать эти рамки), точного знания об этом мне не дано. И ответ не изменил бы ничего в моей нынешней насущной потребности. Ибо всем нам суждено одно и то же – прежде всего чтобы каждый из нас сам, один, взглянул бы прямо в лицо бытию и задал бы ему вопросы (эти же или другие – не имеет значения).
3
Внутренняя жизнь
(1) Следует помнить о вершинах, но еще важнее помнить о существовании низин и впадин. Ибо присутствие новой впадины говорит о том, что, кроме нее, есть и другие, и это означает, что будут новые высоты; таково значение опыта и почти медитативного мышления: одни состояния сменяются другими. Их надо воспринимать так же, как мы воспринимаем мысли, возникающие в нас в минуты глубокой медитации: машины, идущие по шоссе, которые замечаешь, не останавливая взгляда ни на одной. Состояния последовательно перетекают друг в друга, они не окончательны.
В состоянии сомнения можно задаваться вопросом: а куда движутся эти машины? Зачем? Разве нам нужно двигаться в том же направлении? Затем осознать, что вы попали в ловушку мысли, что вам просто нужно визуализировать, как все проходит.
(2) Состояние потока – это когда вы полностью поглощены тем, что делаете, у вас максимальная концентрация, вы не ощущаете проходящего времени. Я поздно открыл это понятие, то, что для него есть подходящее слово, внутренне осознавая, что по писательскому труду такое состояние мне знакомо. Данное открытие укрепило меня в мысли, что ремесло писателя действительно мое.
(3) Чтобы обрести уверенность в том, что все идет хорошо и что все будет хорошо, требуется рассчитывать на худшее, а значит, стремиться его избежать. Это способность к богатому воображению в действии, движущий механизм фантазии. Так ребенок постоянно прокручивает в уме различные сценарии развития событий, придавая некоторым из них магическое значение, твердо веря в то, что кое-что случится, и случится непременно по такой-то причине.
В зрелом возрасте самым близким к такому магическому мышлению, к этой способности вмешиваться в естественный ход вещей, является обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР): такого рода ОКР существуют, чтобы упразднить навязчивый образ возможной катастрофы, избежать худшего одним точным движением, причем часто повторяющимся способом (нечто вроде ритуала – запереть дверь на ключ, повернуть какой-нибудь выключатель). Для некоторых это способ уменьшить тревожность или паранойю. Для моего психоаналитика это еще и сверхвласть: обладать такой силой управлять вещами, присвоить себе главную роль в игре.
(4) Последняя по времени мысль о возможной катастрофе (часто приходит): за ночь что-то очень скверное случилось с отцом.
(5) Есть люди, для которых окончание лечения у психоаналитика равнозначно примирению с их собственными капризами, больше того – их подтверждению себя. Люди, дошедшие до той стадии, когда они уж полностью готовы принять все собственные странности, ставшими идентификацией их личностной уникальности, той воспаряющей над всякой социализацией индивидуальности, которая выражается простой фразой: Я такой, какой есть. Это вроде как уже факт, данность, не подлежащая больше никакому сомнению, уже законченная работа.
(6) Видя пожилого человека в сандалиях (шлепанцах фирмы «Биркеншток»), я каждый раз задаюсь вопросом: что, если мы всю жизнь только и делаем, что откладываем момент, когда пора надевать сандалии?
(7) Я сейчас в туалете предприятия, куда меня отправили в командировку для проведения финансового аудита; это скучная работа в незнакомом городе, где я решил пожить (Мадрид); настойчиво твержу про свои проблемы с кишечником, чтобы объяснить коллегам, почему я все время хожу в туалет. А я хожу туда поразмыслить над тем, что здесь делаю и неужто здесь и вправду моя настоящая жизнь.
4
Психоанализ
(1) Между тридцатью и сорока меня часто преследовали невероятно сильные приступы панических атак (страх внезапной смерти), после первой такой атаки, настигшей меня в большом магазине «Фнак», меня увезли на
