Шрифт:
Закладка:
Если забраться на самую северную башню аббатства Тор, можно увидеть границы земель. Слева находилась разноцветная светящаяся завеса, отделяющая Авалон. Справа лежал темно-серый мир — Камелот Морганы.
Казалось бы, пересечь границы довольно просто. Но их внешность была обманчива. Бездушным, проклятым созданиям, живущим в Камелоте, свет Авалона причинял боль. Он жег так сильно, что только малая часть этих существ могла выдержать его.
Те же, кто жил в Авалоне, страшились темноты. Считалось, что любой, кто осмелится войти туда будет тут же поглощен тьмой. Жить во тьме значило отказаться от всей добродетели в своей душе. Темнота была злобной госпожой, требующей пожертвовать ей мораль и порядочность.
И между двух таких миров находился этот. Приговоренный к вечной ночи, в нем также, как в Камелоте, не было красок. Цвет неба менялся от черного до тускло-серого. Дни шли чередой в то время, как горожане пытались отыскать хоть какое-то утешение для себя.
Но и в этом они не преуспели.
И подобно жителям Камелота, они тоже презирали обитателей Авалона.
***
Когда-то Меревин из Мерсии жила в мире из света. Не в самом Авалоне, о существовании которого она даже не подозревала. Нет, она жила в Мерсии, как принцесса. Красивее, чем сама Елена Троянская, она была самой желанной девушкой своего времени и была вынуждена наблюдать за тем, как мужчины убивали друг друга ради возможности увидеть ее улыбку.
Она ненавидела каждую секунду такой жизни. И когда отец сказал, что пришло время ей выходить замуж за человека, который видел в ней только внешнюю красоту, девушка обратилась к существам, для которых тьма была домом. Воспользовавшись магией, которую лучше было не тревожить, она призвала одного из Адони, представителя эльфийской расы, настолько жестокой, что даже демоны боялись их.
В свете полной Луны Меревин заключила сделку, даже не подозревая о горьких последствиях. Отдав свою красоту за свободу, девушка обрекла себя на вечные страдания.
Сейчас она находилась в аббатстве, прячась за стеной вместе со своей госпожой, той самой Адони, которая украла ее красоту и поработила Меревин.
Девушке ужасно хотелось узнать, что они здесь делали, но она не осмеливалась спросить. Ее госпожа терпеть не могла вопросов. Впрочем, было очень мало вещей, к которым госпожа относилась с терпением.
С завистью во взгляде Меревин разглядывала светлые волнистые волосы госпожи. Хоть все Адони были прекрасны, но даже по их выдающимся стандартам Наришка выделялась. Миниатюрная, но с соблазнительными изгибами. Каждый мужчина мечтал дотронуться до нее, а каждая девушка мечтала стать ею. И вся она была неописуемо красива. За исключением ее души, которая по черноте могла посоперничать только с ее же сердцем.
— Принеси мне еще вина, ничтожество.
От неожиданности приказа Меревин моргнула. За это промедление Наришка дала ей пощечину.
— Ты что не только страшная, но еще и глухая, девка? Пошевеливайся!
С горящей щекой Меревин схватила кубок, стоящий перед Наришкой, и поспешила уйти, прежде чем госпожа ударит ее еще раз. Девушка ненавидела свою хромающую походку, вызванную тем, что одна нога у нее была короче другой — последствия ее единственной попытки сбежать от жестокой госпожи.
Меревин обернулась, чтобы посмотреть, не наблюдает ли за ней Наришка, но ничего не увидела. Стена полностью скрывала ее госпожу.
— Смотри, куда идешь, уродина!
Девушка замерла от резкого окрика рыцаря, которого едва не задела в своей спешке.
— Прошу прощения, сэр.
И все равно он толкнул ее, от чего девушка налетела на спину другого мужчины. Обернувшись тот выругался и скривился от отвращения, увидев ее страшное, покрытое оспинами лицо и спутанные волосы.
— Уберись от меня, мерзкая горгона.
Затем он тоже толкнул девушку к столу, за которым группа мужчин играла в кости. На этот раз от ее движений стакан с выпивкой пролился на мужчину, руку которого она задела. Ругаясь, тот поднялся со стула, поигрывая указательным пальцем с изогнутым ножом и глядя на нее с ненавистью.
Меревин замерла, ожидая, когда кинжал пронзит ее. Но не успел мужчина нанести удар, как был кем-то развернут. Нападавшего схватили за руку с кинжалом, чтобы он никому не навредил.
Девушка застыла, но уже не от страха, а от внешнего вида своего спасителя. Он был высоким и стройным с самыми зелеными глазами, которые она когда-либо видела в своей жизни. Чистые, как магический кристалл, казалось, они светились на лице настолько скульптурно вылепленном, что он, должно быть, был Адони. Без сомнения, в нем были все убийственные манеры, присущие этой расе, но ни один Адони никогда не побеспокоится о спасении такой, как она.
Его вьющиеся черные волосы ниспадали до плеч в растрепанном беспорядке, который свидетельствовал о том, что мужчина не очень-то обеспокоен своим внешним видом, о том же говорила и щетина, темнеющая на его щеках и подчеркивающая небольшую ямочку на подбородке.
Ни слова не говоря, с помощью шипованных наручей он выдернул кинжал из руки ее несостоявшегося нападающего и оттолкнул мужчину назад. Упав на стол, он оттолкнулся, чтобы направиться к ее защитнику, но тут же его оттолкнул другой мужчина.
— Ты сейчас собираешься напасть на Вэриана дюФей, Хью. Хорошенько подумай.
Меревин застыла в шоке от произнесенного имени, которое было легендарным среди злобных существ, называвших Камелот своим домом. Ходили слухи, что он был вскормлен демонами и жил, питаясь кровью своих врагов. Что он продал душу дьяволу Туата Де Дананн, поэтому ни один человек не может победить его в сражении. Что он убил собственного брата просто ради того, чтобы обучиться магии Адони и напитать свои силы. Хуже того поговаривали, что он обладает магией настолько темной, что сама Моргана боится его.
И это были только некоторые из бесчисленных историй о его ненасытной жестокости.
И судя по злорадной ухмылке, с которой он поглядывал на Хью, как человек смотрит на муху, которую собирается убить, она верила каждой истории.
— В чем дело, Хью? — подначил Вэриан глубоким голосом, который прошелся по спине Меревин, как теплый бархат. — Нападаешь только на тех, кто не может дать сдачи? Как смотришь на то, чтобы попробовать порезать меня?
В глазах Хью плескалась ненависть, но он был не настолько глупым, чтобы ответить.
