Шрифт:
Закладка:
– О, заткнись уже, Рик, – огрызается Рио, и его акцент становится чуточку заметнее со звучащей в голосе яростью. – Или я сам тебя прикончу, и, в отличие от твоего драгоценного алмаза, тебя никто не хватится.
Это чувство… этот ужас, не похожий ни на что, когда-либо испытываемое мной раньше. Он не похож на страх, который вызывал во мне Зейд, и уж точно далек от того дешевого кайфа, который я получаю от домов с привидениями и страшных фильмов. Вот что я ощущаю, когда понимаю, что на этот раз вляпалась по-настоящему.
Меня выдает монитор, писк усиливается, и врач начинает поглядывать на него с беспокойством.
Я почти ничего не помню из того, что происходило после того, как они вытолкнули мою машину с дороги. Но смутно помню лицо Рио, нависающее надо мной после того, как он выволок меня из машины, его движущиеся губы. Однако то, что он сказал тогда, ускользает от меня. Все, кроме трех слов.
Пора спать, принцесса.
– Где я? – шепчу я, а затем начинаю кашлять, освобождая горло от мокроты.
– В гребаном Ритц-Карлтоне, принцесса. А ты думаешь где? – рычит Рио со все еще искаженным от гнева лицом.
Рик бросает на него осуждающий взгляд, но держит рот на замке, явно принимая угрозу Рио всерьез.
То, что Рио облажался, очевидно, и какая-то часть меня надеется, что они и правда его убьют.
– Меня зовут доктор Гаррисон, – представляется седовласый мужчина, намеренно заслоняя от меня Рио.
Я сглатываю и продолжаю молчать. Если этот урод ожидает, что я назову ему свое имя, будто у нас какое-то чертово интервью, то пусть засунет свою капельницу себе в зад.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает он, делая шаг ближе. Я вздрагиваю, и прежде, чем я успеваю озвучить ему, что именно я чувствую, видимо предугадав мой надвигающийся остроумный ответ, доктор Гаррисон продолжает: – Думаю, болит голова. Что насчет тошноты?
Я поджимаю губы. Наверное, и к лучшему, что он сменил тему разговора. Если я дам волю своему языку, наверняка меня просто убьют.
Это не сойдет мне с рук, как в случае с Зейдом, хотя я все еще считаю выражение «сойдет с рук» очень субъективным. Даже когда он впервые заявил о себе и напугал меня до полусмерти, у меня всегда было это странное ощущение безопасности; когда я жала на его кнопки, в глубине души я была точно уверена, что Зейд ни за что не причинит мне настоящего вреда. Это обрело смысл только теперь, когда он сумел проложить путь в мою жизнь.
Этот человек невероятно опасен… для всех, кроме меня. Даже когда направил в меня заряженный пистолет и воспользовался им не по назначению.
Но эти люди? Они не просто не побоятся причинить мне боль, но и убьют.
– Тошнота есть, – хрипло выдавливаю я.
Доктор Гаррисон начинает возиться с капельницей, заменяя опустевший пакет на новый. Надеюсь, с морфином.
Допиваю остатки воды в стаканчике, но это мало помогает справиться с сухостью в горле. Сколько бы раз я ни облизывала свои потрескавшиеся губы, влаги по-прежнему недостаточно.
– У вас довольно неприятное сотрясение мозга. А значит, придется внимательно за вами последить. Я хочу быть уверен, что хуже не станет. – Он бросает на парочку за своей спиной неприязненный взгляд, и у меня возникает ощущение, что этот вопрос они уже успели обсудить.
Мой рот автоматически открывается, чтобы сообщить ему, чтобы он не тратил свое время, ведь те двое уж точно позаботятся, чтобы мне стало хуже.
Словно почувствовав мое намерение, Рио рычит:
– Только попробуй. – Его голос звучит жестко и угрожающе, намеренно привлекая мое внимание. – Даже если мозги пострадают, вагина у тебя все равно останется исправной.
Мой рот захлопывается, и я перевожу взгляд обратно на доктора Гаррисона. Он сжимает губы в плотную белую линию, судя по всему нисколько не впечатлившись грубостью Рио.
Держи рот на замке, Адди. Мы ведь только что это обсуждали, тупица.
– Вы получили серьезную травму, и несмотря на то, что говорят другие, – он снова бросает на Рио недовольный взгляд, – нам вы нужны в хорошей форме.
Моя хорошая форма им нужна, чтобы я хоть чего-то стоила. Однако если речь идет о моей выгоде, спорить я не собираюсь. Выздоровление подразумевает восстановление сил для побега.
Облизнув губы, я уточняю:
– Какой сегодня день?
– Ты правда думаешь, это важно? – рявкает Рик. – Тебе запрещено задавать вопросы.
Я изо всех сил стараюсь не огрызнуться в ответ. Мои губы дрожат от острого желания выплеснуть на них гадкие и полные ненависти слова. Но мне удается промолчать.
– Сегодня четверг, – отвечает доктор Гаррисон, не обращая внимания на злой взгляд этого мрачного типа.
Четверг…
С момента автомобильной аварии прошло пять дней.
Зейд уже должен был начать меня искать. Скорее всего, он не в себе и на взводе… Боже, наверное, он поубивает кучу народа. Нет, он точно будет убивать. И когда мои губы складываются в улыбку, я понимаю, что этот человек действительно развратил меня.
– Что-то смешное? – спрашивает Рик.
Я гашу ухмылку и качаю головой, однако единственное, о чем я могу думать, это о том, что, несмотря на мою возможную смерть, все эти люди тоже умрут. И конец их будет намного мучительнее, чем мой.
По мере того, как мои фантазии о Зейде, который будет сеять смерть и хаос, пускают во мне корни, веки начинают тяжелеть, а усталость усугубляется тем слабым всплеском адреналина, что я испытала.
Все трое внимательно наблюдают за мной, и даже в моем разбитом состоянии не нужно быть медиком, чтобы догадаться: то, что мне дали, не морфин.
Мой взгляд падает на Рио, и веки непроизвольно закрываются, прежде чем я снова их открываю. Его губы кривятся в уголках, и в этих темных ямках клубится сухое веселье.
– Пора спать, принцесса.
8 июня 2008
Что я, черт побери, сделала, чтобы заслужить это? Мне всего лишь двадцать лет. ДВАДЦАТЬ. А теперь я должна умереть. Боже.
Но все, о чем я могу думать, – это что будет с моей маленькой сестренкой. Мама не станет заботиться о ней.
Твою мать, значит, моя сестра тоже скоро умрет.
Знать это намного мучительнее всего, что эти люди делают со мной. Мучительнее того, что делает со мной Франческа.
Это всего лишь тело. Они не могут сломить мой дух, ведь я и так уже сломлена.
