чтобы он и его невеста нянчились со мной. Я перестал быть ребенком больше года назад, когда мама и папа…

Я качаю головой. Я не собираюсь доставлять Кевину удовольствие от настоящей задушевной беседы.

Кевин обходит джип с другой стороны и садится.

Я бросаю сумку в багажник и хлопаю дверью.

— Где твоя машина?

— Элеонора меня подбросила.

Конечно, он все это спланировал.

Я завожу джип. Он скрипит, стонет, тарахтит и издает всевозможные звуки, которые напоминают старика на смертном одре. Это добросовестный кусок дерьма, но я заплатил за него сам, и будь я проклят, если позволю Кевину владеть еще одной частью меня. Возможно, мне придется полагаться на него в еде и жилье, но чем меньше он чувствует себя спасителем моего мира, тем лучше.

— Что скажешь, если мы сегодня поужинаем? Расскажешь о новом сезоне. «Соколам» предстоит многое доказать.

Пузыри негодования проносятся сквозь меня.

— Тебе не надоело говорить о хоккее? Это пресс-релиз за пресс-релизом.

— Да ладно, — говорит он, улыбаясь мне той улыбкой, которую так любят газеты. Ту самую, которую они поместили на обложку «Хоккейных новостей» с надписью «Трембли назван самым молодым капитаном в истории НХЛ». «Вы знаете, нам никогда не надоедает говорить о хоккее».

Моя хватка на руле крепче.

— Говори за себя.

— Хейден, — говорит Кевин и кладет руку мне на плечо.

— Поговори со мной. Мы почти не говорили о предстоящем сезоне.

Я бросаю на него взгляд. Рот опущен, карие глаза сузились. С каждым днем он все больше похож на папу.

Я ненавижу это.

— О чем тут говорить? — Я огрызаюсь.

— Забински собирается выбрать нового капитана, — говорит Кевин.

— Давай я тебе помогу. Мы могли бы тренироваться вместе. В этом сезоне везде будут скауты НХЛ. Я действительно думаю, что у тебя есть то, что нужно…

Мои костяшки пальцев теряют цвет, а спидометр подскакивает еще на пять миль.

— Я знаю, что у меня есть все, что нужно. Что, думаешь, из-за того, что ты теперь большая шишка в НХЛ, я не могу делать это здесь? В прошлом году я лидировал по голам среди «Соколов»…

— Хейден, — говорит он, — «Соколы» не вышли в плей-офф.

— Это не моя вина. Я не играл в последние несколько игр.

— Точно, — мягко говорит он.

— Вы были отстранены. Тебя не было рядом, чтобы возглавить свою команду, когда они нуждались в тебе. Ты должен сосредоточиться.

Я сворачиваю на бульвар Ридж и пытаюсь сосредоточиться на дороге.

— Ты уже говорил все это раньше.

— Затем слушать.

Его спутанные светлые волосы падают ему на лицо.

— И не…

— Не делай этого. Я понял, хорошо?

— Не перебивай меня.

Я чувствую, как его взгляд пронзает мою голову. Я действую ему на нервы. Я чувствую, что могу быть единственным, кто может. Вечно спокойный, сосредоточенный, бесстрастный Кевин. Капитан.

— Если вы сосредоточитесь в этом сезоне, вы можете побить рекорды и выиграть…

— В прошлом сезоне я побил рекорды, — бормочу я.

— Побить рекорд по количеству боев за сезон — это не то, чем ты должен гордиться.

— И какие рекорды я должен побить, о славный капитан?

Мы сворачиваем с автострады на дорогу, заполненную рядами красивых элитных квартир и домов.

— Все рекорды, которые ты уже побил?

Я въезжаю на подъездную дорожку. Каменный дом с идеально уложенным газоном и крутой крышей вырисовывается передо мной как моя личная тюрьма. Я выдергиваю ключи из замка зажигания, и они падают мне на колени. Кевин проводит руками по лицу и откидывает голову на спинку сиденья.

— Послушай, — говорит он, — знаешь, если бы ты не хотел играть в НХЛ, я бы просто оставил тебя в покое, верно?

— Ты никогда не оставишь меня одного, — бормочу я.

— Я имею в виду, Хейден, меня не волнует, играешь ли ты в НХЛ. Мама и папа… им тоже было все равно. Но ты мой младший брат. Я знаю тебя. И я знаю, что это твоя мечта. И смотреть, как ты просто выбрасываешь это…

— Как я брошу это? — Плюю я.

— В прошлом сезоне я сыграл все, что мог. Я приходил на каждую гребаную тренировку.

— Я просто хочу посмотреть, как ты попробуешь еще раз, — говорит Кевин, его руки беспокойно лежат на коленях.

— В прошлом году вы просто проплывали мимо, и вам это сойдет с рук, потому что ваши 60 % так же хороши, как и все остальные на 100 %.

Любимая вещь Кевина на свете — это проценты. Я почти уверен, что он не спит по ночам, просто думая о том, как добавить проценты в повседневную беседу.

— Но я знаю, что вы можете сделать на 100 %. Черт, я видел, как ты выкладываешься на 200 %! И как будто ты только что сдался. Может быть, ты злишься на меня или злишься на мир за то, что он сделал с нами. Но разве ты не видишь? Ты только наносишь себе вред.

— Я на 100 % закончил этот разговор, — говорю я и открываю дверь джипа.

Конечно, Кевин не может просто отпустить меня.

— Где тот ребенок, который каждое утро вставал со мной в пять утра, чтобы пробежаться? Где парень, который оставался на катке, пока водитель Замбони не выгнал нас?(прим. Замбони — машина, используемая для шлифовки льда для катания на коньках). Где мальчик, который бегал по трассе с гантелями только для того, чтобы нарастить мышечную массу? Где мой младший брат?

Я даже не смотрю на Кевина. Я выхожу и хлопаю дверью.

— Ну, может быть, он тоже умер.

ГЛАВА 2

Элис

Я даже не могу понять, как ошибалась на прошлой неделе. Чикаго не удивителен. Это не хорошо. Это просто ветреная бетонная плита, где умирают мечты. Я никогда не думал, что буду скучать по нашему маленькому скучному городку, но после двух недель, проведенных в Чикаго, я с радостью перееду на Марс.

Я следую монотонным указаниям GPS на приборной панели. Не знаю, почему я согласилась забрать Ксандера. Он был таким бодрым последние несколько дней; я хочу сказать ему, чтобы он уменьшил свою тысячеваттную индивидуальность на несколько ступеней. Обычно я оптимист, подбадриваю его угрюмое настроение. Но теперь Ксандер играет за «Чикагских Соколов» и присоединился к этому странному театральному клубу. Если он так любит все в Чикаго, он должен любить и его транспортную систему.

— Вы прибыли, — говорит GPS. К счастью, других машин вокруг почти нет — аномалия в этом богом забытом городе — и я паркуюсь перед дверью с облупившейся красной краской. Над ним висит вывеска