как Кевин похож на ухоженного светловолосого дровосека, мне достались темные глаза и волосы от маминой стороны семьи. По крайней мере, мне каким-то образом удалось увеличить рост моего старшего брата на дюйм. Неважно, что я набрал больше всего очков в юниорской лиге в прошлом сезоне (несмотря на то, что был дисквалифицирован на пять игр), когда мой брат является капитаном чикагской команды НХЛ.

Я никогда не доживу до этого.

Бросаю сумку на скамейку, зашнурую коньки и выхожу на лед. Иногда я ненавижу, как хорошо быть здесь. Хотел бы я просто сказать: «к черту все» и уйти от всего этого… но я не могу. Мне это нужно так же, как дышать.

Несколько кругов по катку, и мы готовы к игре.

— Берегись!

— Не снова! — Эванс стонет, протягивая палку в последней отчаянной попытке помешать мне.

Ха.

Бью шайбу о сетку.

— Придумай новый ход, Тремблей, — говорит Сакачелли со своим сильным лонг-айлендским акцентом. Черные маслянистые пряди волос выползают из-под шлема. Интересно, почему он использует так много средств для волос, когда он просто собирается потеть на льду.

Я улыбаюсь.

— Я сделаю это, когда ты поймешь, как победить его.

Я откатываюсь назад, победоносно взмахивая кулаком. Иногда я удивляюсь, почему Эв и Сакс все еще играют со мной все время. Я не могу вспомнить ни одного случая за последний год, когда они выиграли.

— Хорошо, шотландец, — говорит Эванс, демонстрируя причудливое обращение с клюшкой.

— Посмотрим на твою защиту.

Тайлер Эванс, Даниэль Сакачелли и я уже год играем за «Чикагских Соколов». А когда новый сезон не за горами, трудно не думать об этом. Потому что это то, что делает игра за «Соколов». Это поглощает вас. Упражняться. Играть. Есть, пить воду, тренироваться, позировать для фотографий, ходить на благотворительные мероприятия, спать. Наслаждайтесь обязательной релаксацией… всем управляет тренер Забински. Релаксация не расслабляет, когда она втиснута в ваш график.

Но прямо сейчас мне не нужно беспокоиться о попадании в сетку, чтобы поддерживать репутацию лучшего бомбардира. Мне просто нужно забить, чтобы ослабить самолюбие Сакса на несколько ступеней.

Взад и вперед, мы разрывались вверх и вниз по катку. Быстрый бросок, вращение, и моя шайба в третий раз с тех пор, как мы начали, попадает в сетку.

Мы делаем перерыв, и Эванс тяжело дышит, сгорбившись, с палкой на коленях. Он меньше, чем Сакс и я, и каким-то образом ему удалось продвинуться так далеко без единого сломанного носа или потерянного зуба.

— Притормози и дай шанс остальным, а, Тремблей?

Я смеюсь и хлопаю его по спине.

Сейчас я не думаю, что смогу замедлиться, если постараюсь.

Сакачелли подъезжает ко мне и переводит взгляд на трибуны.

— Похоже, у нас есть знаменитость в аудитории.

Моя кровь стынет в жилах еще до того, как я поднимаю глаза.

Какого черта он здесь?

Я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза. Кевин Тремблей. Номер два. Капитан самой крутой команды НХЛ в лиге. Обладатель Колдер Трофи. Текущий рекордсмен по количеству очков в сезоне новичков. И мой старший брат.

Я крепче сжимаю палку и отворачиваюсь. Эванс заметил и посмотрел на него, как на какого-то чертова божественного идола.

— Мы играем? — Я щелкаю.

Мы возвращаемся в игру, но я чувствую, как Кевин смотрит на меня лазером. Что он здесь делает? Я проигрываю вбрасывание. Когда я, наконец, отбиваю шайбу назад, я пробиваюсь, но промахиваюсь по крайней мере на метр. Его голос звучит у меня в голове: «Ты знаешь этот прием, Хейден. Мы это практиковали. Держи клюшку на льду».

Тепло поднимается к моему лицу. Я чувствую, как его глаза следят за каждым моим движением: как я скольжу, как держу палку, как поднимаю голову. Он сцепил пальцы под подбородком, наблюдая, решая, оценивая…

— Не возражаете, если я это сделаю!

Сакачелли озаряет меня своей скользкой ухмылкой и легко снимает шайбу с моей клюшки.

— Понюхай позже!

Он хихикает и поворачивается, забирая шайбу с собой.

Я смотрю на свою пустую клюшку, потом снова смотрю на брата на трибуне. Глупый Кевин. Его голос снова звучит у меня в голове: «Ошибка новичка, Хейден. Думаешь, сможешь попасть в НХЛ, когда так легко теряешь шайбу?» Если бы он не пришел сюда, я бы не потерял шайбу!

Я реву, и мои мышцы содрогаются подо мной, когда я бросаюсь вниз по льду с такой яростью, которой не было все лето. Сакс идет впереди, все еще смеясь, готовясь отдать пас Эвансу, у которого точный удар по воротам.

Да пошло оно.

Я бросаюсь всем телом на Сакачелли. Он плывет по льду, как тряпичная кукла.

Мне все равно. Это хоккей. Шайба прямо передо мной. Я оттягиваю клюшку и ударяю ею по шайбе.

Шайба летит по льду, не задев сетку на фут.

— Ааа! — Я кричу, швыряя палку на землю и срывая шлем.

Эванс роняет свою палку и бросается к Саксу.

— Чувак!

Я бросаю один взгляд на Сакса, который сжимает окровавленный нос, но в остальном выглядит нормально. Эванс держит перчатку, чтобы его.

Дерьмо.

Я сделал это снова.

Все слова тренера и Кевина из прошлого сезона обрушились на меня. Каждая их лекция разочаровала.

Я сбегаю со льда и иду в раздевалку. Быстро бросаю все в спортивную сумку. Я хочу выбраться отсюда, пока мне не пришлось ни с кем поговорить. Особенно с Кевином.

Но, конечно, мне не повезло. Как только я выхожу на парковку, я вижу, как он прислонился к моему джипу.

Кевин всегда был быстрее меня.

— Мне не хочется говорить, — кричу я через парковку.

— Это прекрасно, — отвечает он, — потому что я это делаю.

Все мое тело напрягается, и я избегаю зрительного контакта, приближаясь к нему. Взгляд Кевина настолько напряжен, что, как только он попадает на тебя своим притягивающим лучом, ты не сможешь убежать.

Я стою рядом с ним и возюсь с моими ключами. Кевин может быть старше меня, но он немного ниже, даже немного меньше. Это не имеет значения. Стоя рядом с ним, я всегда чувствую себя в три фута ростом.

— Что ты здесь делаешь? — Я ворчу.

— Я беспокоюсь о тебе, — говорит он.

Голос у него низкий, урчащий, как двигатель автомобиля или кофемашина.

— Я не видел тебя около нашего дома.

— Ты имеешь в виду свой дом? — Говорю я.

— Ты же знаешь, что мы с Элеонор всегда хотим видеть тебя наверху.

Он чешет свою густую светлую бороду.

— Хорошо. Спасибо.

Жизнь в подвальном помещении моего брата должна была дать мне независимость. Мне не нужно,