Благотворительность была частью ритма жизни, будь то пожертвование за честь быть вызванным к Торе на утренней субботней службе или отправка средств в благотворительный фонд, связанный с мудрецом Торы рабби Меиром Бааль ха-Нессом. "Если я не дам, то кто даст?" - говорит он. Эдмонд сделал свое первое зарегистрированное пожертвование в 1948 году в Восточную нормальную исраэлитскую школу, входящую в состав Универсального исраэлитского альянса в Париже.

Для Эдмонда всегда существовала четкая связь между успехом в бизнесе и благотворительностью. Раз за разом он лично поддерживал усилия по созданию новых общинных учреждений для евреев-сефардов в Бразилии, Швейцарии, Нью-Йорке и многих других местах. Его чувство благотворительности было сугубо личным, но с возрастом переросло в нечто более институциональное. Пожертвования всегда делались от имени семьи, в честь его родителей. В 1970-х годах он основал первую кафедру истории сефардских евреев в Гарварде, а также помог основать ISEF, организацию, которая финансирует стипендии для получения высшего образования сефардскими евреями в Израиле. Имена родителей Эдмонда, Якоба и Эстер Сафра, значатся в молитвенниках в синагогах по всему миру, в ешивах и на общественной площади в Иерусалиме. Благотворительная деятельность Эдмона нашла свое высшее выражение в создании фонда, носящего его имя, который был учрежден на средства, вырученные от продажи двух его банков в 1999 году. Под руководством его жены и партнера, Лили Сафра, фонд, созданный Эдмондом, уже более двух десятилетий оказывает помощь сотням организаций в более чем сорока странах мира в областях, которые Эдмонд считал приоритетными в своей жизни: образование, медицинское обслуживание, еврейская религиозная жизнь, а также социальное обеспечение и гуманитарная помощь.

Хотя даяние лежало в основе еврейского мировоззрения Эдмонда Сафра, оно не заменяло его. Скорее, иудаизм для Эдмонда Сафра был силой, которая диктовала ритм жизни - надевание тфиллин для ежедневной утренней молитвы, поминовение родителей, ведение пасхального седера - и то, как он вел себя как бизнесмен и человек. Миллиардер, путешествующий по миру, он остался ребенком еврейского квартала Алеппо и бейрутского района Вади Абу Джамиль. Хотя в бизнесе он был холодно-рациональным, Сафра был суеверным человеком. В кармане сшитого на заказ пиджака - неизменно синего костюма-тройки, такого же, как у его отца, - он носил амулет в виде голубого глаза, чтобы отгонять зло. В мусульманской и еврейской культурах Ближнего Востока и Северной Африки число пять имеет особое значение. Поэтому он мог носить с собой хамсу - украшение или амулет в форме руки (по-арабски хамса означает "пять"). Он следил за тем, чтобы его телефонные номера заканчивались на 555, а номер его машины был EJS-555. Однажды он откладывал подписание одной из крупнейших сделок до восемнадцатого числа месяца, считая дату благоприятной. Хотя обычаи сефардских евреев часто казались посторонним, в том числе ашкеназам, экзотикой, такой образ мышления был естественным для Эдмонда и вполне соответствовал большой и влиятельной еврейской культуре Ближнего Востока, Северной Африки и Израиля.

В одной жизненно важной области Эдмонд отступал от традиций своей общины. Он был выходцем из мира, где люди традиционно женились молодыми и заключали браки в узком кругу - часто в собственных семьях и по расчету. Но Эдмонд в конце концов выбрал другой путь, и это многое изменило. Будучи холостяком до глубокой старости, в возрасте сорока трех лет Сафра женился на Лили Монтеверде, вдове бразильского происхождения, чьи родители эмигрировали из Европы. Блондинка, ашкенази, свободно говорившая на шести языках, Лили обладала утонченностью, житейским умом и чувством независимости. Между ними возникла крепкая связь и прочная любовь. Эдмонд заботился о ее детях, а со временем и о внуках, как о своих собственных. А она открыла ему глаза на более широкий социальный мир, более глубокое понимание искусства, культуры и образования. За двадцать пять лет совместной жизни Лили стала любовью всей его жизни, его рулем и килем, а с возрастом и болезнями - его утешением и сиделкой. За годы, прошедшие после его смерти, она стала носителем и хранителем его наследия.

Эдмон и Лили владели прекрасными домами в Женеве, Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Монако и на Французской Ривьере - последний из них, Ла Леопольда, был бывшей собственностью короля Бельгии. Благодаря своему стремлению к качеству и ценности, они собрали коллекцию живописи и скульптуры мирового класса - работы Миро, Пикассо, Модильяни - и были взыскательными коллекционерами мебели, часов и ковров. Эдмонд завязал личные отношения с Ицхаком Рабином и Ицхаком Шамиром, Генри Киссинджером и Маргарет Тэтчер, Робертом Кеннеди и Рейганами. Он занимал высокое положение, посещая государственные ужины в Белом доме, ведя дела с Ротшильдами и устраивая блестящие приемы в Национальной галерее искусств. И в то же время он был как дома в маленькой синагоге на Родосе или в Бруклине, в деликатесах в Лондоне или Нью-Йорке, в домах друзей детства из Бейрута. Несмотря на культурные и политические барьеры, он умел общаться с людьми из самых разных слоев общества: ньюйоркцы из среднего класса, саудовские шейхи, руководители центральных банков в Азии или Южной Африке, генеральные директора в Бразилии. Эдмонд Сафра не считал личные различия барьерами. А другие барьеры, которые ставила жизнь, он считал скорее препятствиями, чем стенами.

Эдмону Сафра было суждено сделать карьеру в банковском деле, но в какой-то мере ему было суждено быть непонятым современниками, соперниками, критиками, прессой и историками. Несмотря на то что его банки были публичными и ежеквартально предоставляли подробные отчеты о своей деятельности и о том, как именно они зарабатывали деньги, Эдмон считался скрытным аутсайдером. Он не вел дневников. Он не давал длинных интервью, не вступал в подробную переписку и никогда не появлялся на телевидении. Он предпочитал общаться по телефону и лично. Он руководил государственными компаниями, но в душе был частным человеком - частным банкиром. Сдержанность Эдмона в сочетании с его происхождением, акцентом и манерой поведения, казалось, заложила основу для слухов и теорий заговора.

У Эдмона было много общего с титанами финансов: драйв, амбиции, умение считать, фантастическая память. Но в нем также присутствовало смирение, обусловленное его воспитанием и наследием. В мире Эдмона Сафра вы покидали землю не с имуществом, а с атрибутами и отношениями: добрым именем, шем-товом, семьей, репутацией и наследием. Поскольку он относился к бизнесу как к сугубо личному делу, он тяжело воспринимал нападки на свою репутацию. Он вел себя спокойно, если только его честность не ставилась под сомнение. Поэтому эпизод, получивший наибольшую огласку при его