У него было достаточно друзей, чтобы позволить себе разбросать врагов. «Дружба, — говорил он, — это сердечная капля, чтобы унять тошнотворную тягу жизни».44 Почти на каждом собрании, которое он посещал, он становился центром беседы, и не столько потому, что пробивал себе дорогу, сколько потому, что был самой индивидуальной личностью в литературных кругах Лондона, и на него можно было положиться, когда он что-то говорил. Именно Рейнольдс предложил создать «Клуб», который Босуэлл позже назвал «Литературным клубом»; Джонсон поддержал это предложение, и 16 апреля 1764 года новая группа начала свои вечерние встречи по понедельникам в ресторане Turk's Head на Геррард-стрит в Сохо. Первоначальными членами клуба были Рейнольдс, Джонсон, Берк, Голдсмит, Кристофер Ньюджент, Топхэм Боклерк, Беннет Лэнгтон, Энтони Шамье и сэр Джон Хокинс. Другие члены были добавлены позже по решению клуба: Гиббон, Гаррик, Шеридан, Фокс, Адам Смит, доктор Берни…

Босуэлл получил допуск только в 1773 году, отчасти, возможно, потому, что лишь изредка бывал в Лондоне. За двадцать один год, прошедший с момента встречи с Джонсоном до его смерти, он провел вблизи своего кумира не более двух лет и нескольких недель. Неприкрытая теплота его восхищения и осведомленность Джонсона о том, что Босуэлл планирует написать его биографию, заставляли старца прощать шотландцу почти подхалимское идолопоклонство. Хороший собеседник и хороший слушатель — счастливая пара. Джонсон не слишком высоко ценил ум Босуэлла. Когда «Боззи», как он его называл, заметил, что от вина, которое он выпил во время их беседы, у него разболелась голова, Джонсон поправил его: «Нет, сэр, это не от вина у вас разболелась голова, а от того смысла, который я в нее вложил». «Что, сэр, — воскликнул Босуэлл, — разве от смысла может болеть голова?» «Да, сэр, когда она к ней не привыкла».45 (В «Жизни» есть отрывки, в которых Босуэлл, кажется, рассуждает лучше, чем Джонсон). Похвалив «Дунсиаду» Поупа, Джонсон отметил, что она принесла некоторым дурням неизгладимую славу, и продолжил свою забаву: «Тогда стоило быть болваном. Ах, сэр, если бы вы жили в те дни!»46 Но стареющий медведь вскоре научился любить своего детеныша. «Немного найдется людей, к которым я отношусь так тепло, как к тебе», — сказал он ему в 1763 году.47 «Босуэлл, — сказал он, — никогда не покидал дом, не оставив желания вернуться».48 В 1775 году Босуэллу предоставили комнату в жилище Джонсона, где он мог переночевать, когда разговор задерживал его допоздна.49

31 марта 1772 года он записал в своем дневнике: «У меня есть постоянный план написать жизнь мистера Джонсона. Я еще не говорил ему об этом и не знаю, стоит ли говорить». Но Джонсон узнал об этом к апрелю 1773 года, если не раньше.50 Знали об этом и другие, и их возмущала манера Босуэлла поднимать спорные вопросы с явной целью вывести старого мастера на чистую воду и получить новую жемчужину для биографии. Любознательный шотландец хвастался, что «фонтан временами был заперт, пока я не открыл источник».51 Джонсон, которого мы знаем и которым наслаждаемся, возможно, никогда бы не сформировался, если бы Босуэлл не подтолкнул его к увлекательной провокации и неустанным поискам. Насколько отличается Джонсон, которого мы находим в «Жизни» Хокинса или даже в оживленных анекдотах миссис Трэл!

Именно в январе 1765 года Джонсон начал общаться с Трейлами, и эта связь сыграла в его жизни более значительную роль, чем дружба с Босуэллом. Генри Трейл был пивоваром, сыном пивовара. Он получил хорошее образование, путешествовал и собирался подтвердить свой статус, будучи избранным в парламент. В 1763 году он женился на Хестер Линч Солсбери, валлийской девушке ростом не более пяти футов, но бойкой и умной. Генри, старше ее на двенадцать лет, был поглощен своим бизнесом, но уделял жене достаточно внимания, чтобы она ежегодно беременела в период с 1764 по 1778 год, и передал ей свою венерическую инфекцию.52 Она родила ему двенадцать детей, восемь из которых умерли в младенчестве. Она утешала себя литературой, и когда ее муж привез домой знаменитого Сэмюэла Джонсона, она использовала все свои женские способности и милости, чтобы приобщить его к семье. Вскоре он обедал с Тралами каждый четверг в их доме в Саутварке, а с 1766 года обычно проводил с ними лето на их загородной вилле в Стрейтеме в Суррее. С Джонсоном в качестве центра миссис Трейл превратила свой дом в салон, куда приходили Рейнольдс, Голдсмит, Гаррик, Берк, Берны и, наконец, ревнивый Босуэлл — он узнал, что миссис Трейл собирает заметки о внешности, манерах и словах своего льва. Так у «Жизни» появился соперник.

IV. URSUS MAJOR

Каким был Великий Медведь? Босуэлл после их первой встречи (1763 г.) писал: «Мистер Джонсон — человек самой ужасной внешности….. Очень крупный мужчина, страдающий болезнями глаз, параличом [нервный тик] и королевским злом. Он очень неряшлив в одежде и говорит самым неотесанным голосом».53 Миссис Трэйл описывала его в более зрелом возрасте: «Его рост был необычайно высок, а конечности очень велики… Черты его лица сильно выражены, а лик особенно суров… Зрение у него было близорукое, а в остальном несовершенное; однако его глаза… были такими дикими, такими пронзительными, а порой и такими свирепыми, что страх, я полагаю, был первым чувством в глазах всех, кто его видел».54

Он осуждал как «пустую трату времени» часы, проведенные в сидячем положении для портрета; однако он делал это десять раз для Рейнольдса и один раз для бюста Ноллекенса. В 1756 году сэр Джошуа изобразил его уже тучным и вялым;55 В 1770 году он написал его в профиль и сделал похожим на Голдсмита;56 В 1772 году самый известный из портретов представил его потомкам как человека нескладной комплекции, с огромным париком, крупным полным лицом, опущенными бровями над недоумевающими глазами, массивным носом, толстыми губами и двойным подбородком. Его парик неоднократно сбивался конвульсивными движениями головы, плеч и рук.57 Он был небрежен в одежде; «прекрасная одежда, — говорил он Босуэллу, — хороша только тем, что она восполняет недостаток других средств добиться уважения».58 Только став гостем Тралов, он стал тщательно следить за личной гигиеной.

Он ел прожорливо, имея много свободного места и, возможно, вспоминая голодные годы. Босуэлл сообщал: