Шрифт:
Закладка:
Он приступил к работе неторопливо, затем более усердно, поскольку гонорар ему выплачивался частями. Когда он дошел до слова «лексикограф», то определил его как «составитель словарей, безобидный труженик…». Он надеялся закончить работу за три года, но у него ушло девять. В 1749 году он переехал на Гоф-сквер, недалеко от Флит-стрит. Он нанял — и сам оплачивал — пять или шесть секретарей и устроил их в комнате на третьем этаже. Он читал признанных английских авторов века с 1558 по 1660 год — от воцарения Елизаветы I до воцарения Карла II; он считал, что в этот период английский язык достиг своего наивысшего совершенства, и предложил взять елизаветинско-якобинскую речь в качестве стандарта, по которому можно было бы установить правильное употребление. Он проводил черту под каждым предложением, которое предлагал процитировать в качестве иллюстрации употребления того или иного слова, и отмечал на полях первую букву определяемого слова. Его помощникам было приказано переписывать каждое отмеченное предложение на отдельный листок и вставлять его на свое алфавитное место в словаре Бейли, который служил отправной точкой и руководством.
В течение этих девяти лет он много отдыхал от определений. Иногда ему было проще написать поэму, чем дать определение слову. 9 января 1749 года он выпустил двенадцатистраничную поэму «Тщета человеческих желаний». Как и «Лондон» десятилетием ранее, по форме она была подражанием Ювеналу, но в ней звучала его собственная сила. Он все еще возмущался своей бедностью и пренебрежением Честерфилда:
Отметьте, какие беды подстерегают ученого — Труд, зависть, нужда, покровитель и тюрьма. Как тщетны победы воина! См. Карл XII Шведский: Он оставил имя, от которого побледнел весь мир, Чтобы указать на мораль или украсить сказку.20Как же глупо молиться о долгой жизни, когда мы видим суету, обманы и боли старости: ум блуждает в повторяющихся анекдотах, судьба шарахается от событий каждого дня, дети строят планы по получению наследства и оплакивают отсрочку смерти, а «бесчисленные болезни суставов вторгаются, осаждают жизнь и давят страшной блокадой».21 От тщетных надежд и верного упадка есть только один выход: молитва и вера в искупляющего, вознаграждающего Бога.
И все же у этого пессимиста были счастливые моменты. 6 февраля 1749 года Гаррик поставил «Ирен». Это было большое событие для Джонсона; он вымылся, перевязал свой живот алым жилетом, отделанным золотыми кружевами, расцветил шляпу, украшенную таким же образом, и наблюдал, как его друг играет Магомета II в «Ирене» миссис Киббер. Трагедия шла девять ночей и принесла Джонсону 200 фунтов стерлингов; она так и не была возобновлена, но Додсли дал ему еще 100 фунтов за авторские права. Теперь (1749) он был достаточно знаменит и богат, чтобы основать клуб: не «Клуб», который появился пятнадцать лет спустя, а «Клуб Айви-Лейн», названный так по улице, где в таверне «Королевская голова» Джонсон, Хокинс и еще семь человек собирались по вечерам во вторник, чтобы поесть бифштекс и обменяться предрассудками. «Туда, — говорил Джонсон, — я постоянно прибегал».22
Каждый вторник и пятницу с 21 марта 1750 года по 14 марта 1752 года он писал небольшое эссе, опубликованное Кейвом под названием The Rambler, за которое получал четыре гинеи в неделю. Эссе разошлись тиражом менее пятисот экземпляров, и Кейв потерял деньги на этой затее, но когда они были собраны в книгу, то успели выйти двенадцатью изданиями до смерти Джонсона. Признаться, единственные номера, которые показались нам интересными, — 170 и 171,23 в которых Джонсон заставляет проститутку излагать мораль и украшать свой рассказ? Критики жаловались, что стиль и лексика слишком сесквипедальные, латинские; но Босуэлл, в перерывах между грехами, находил утешение в увещеваниях Джонсона к благочестию.24
В те годы Джонсон испытывал особое напряжение, ведь его ум был утомлен определениями, а настроение было подавлено ухудшением состояния жены. «Тетти успокаивала боли возраста и одиночества алкоголем и опиумом. Часто она не отпускала Джонсона от своей постели.25 Он редко брал ее с собой, когда ужинал. Доктор Тейлор, близко знавший их обоих, сказал, что она «была чумой в жизни Джонсона, была отвратительно пьяной и презренной во всех отношениях, и Джонсон часто жаловался… на свое положение с такой женой».26 Ее смерть (28 марта 1752 года) заставила его забыть о ее недостатках, и он развил в себе посмертную невоздержанность, которая забавляла его друзей. Он восхвалял ее добродетели, сетовал на свое одиночество и надеялся, что она будет ходатайствовать за него перед Христом.27 «Он говорил мне, — вспоминал Босуэлл, — что обычно уходил за границу в четыре часа пополудни и редко возвращался домой до двух часов ночи… Частым местом его отдыха была таверна «Митра» на Флит-стрит, где он любил засиживаться допоздна».28
Оказаться в одиночестве было ужасно. Поэтому после смерти жены Джонсон взял в свой дом на Гоф-сквер (1752) Анну Уильямс, валлийскую поэтессу, которая теряла зрение. Операция по ее излечению не удалась, и она полностью ослепла. За исключением коротких промежутков времени она оставалась с Джонсоном до самой своей смерти (1783), управляя хозяйством и кухней, разделывая жаркое и определяя наполненность чашек, не имея других ориентиров, кроме пальцев. Для удовлетворения своих интимных потребностей Джонсон (1753) взял слугу-негра, Фрэнка Барбера, который оставался с ним двадцать девять лет. Джонсон отправил его в школу, старался, чтобы он выучил латынь и греческий, и оставил ему значительное наследство. Чтобы завершить обустройство, Джонсон пригласил жить с ним беспризорного врача Роберта Леветта (1760). Все трое образовали ссорящуюся семью, но Джонсон был благодарен им за компанию.
В январе 1755 года он отправил последние листы словаря печатнику, который благодарил Бога за то, что почти закончил такую работу и такого человека. Весть о приближающейся публикации дошла до Честерфилда, который надеялся на посвящение. Он попытался искупить свою прежнюю незаметность, написав для журнала две статьи, в которых приветствовал ожидаемую работу и восхвалял Джонсона как человека, которого он с радостью примет в качестве диктатора хорошего английского