Горовиц сдавала однокомнатную квартиру на втором этаже, номер квартиры – пять, потому что нумерация квартир здесь отчего-то начиналась со второго этажа и заканчивалась первым.

Квартира оказалась небольшой и мало обставленной, однако весьма чистой: в ванной комнате тёмно-зеленый кафель на стенах и светло-бежевый на полу, хорошо вычищенный, но всё равно заметно старый и местами даже с трещинами; раковина тоже с трещиной у основания крана; открывающееся зеркало над раковиной, за которым спрятаны полочки для гигиенических принадлежностей, целое; самое главное – унитаз и небольшая стиральная машина совсем новые, ещё даже с неснятыми этикетками. В коридоре на стене у выхода из квартиры три крючка для верхней одежды и лавочка, под которую можно спрятать три пары обуви. Главная комната небольшая и совмещена с кухней, состоящей из четырех напольных и четырех верхних тумбочек, плюс электрическая плита на три конфорки, миниатюрная посудомоечная машинка, полноценный холодильник с морозильной камерой внизу – холодильник, как и стиральная машина, и унитаз, совсем новый. Помимо кухни в этой комнате ещё находились квадратный стол и два стула – и больше ничего, не считая широкое окно, слегка прикрытое прозрачным тюлем и полузакрытыми жалюзи. Я как раз хотела поинтересоваться, где же спальное место, когда хозяйка квартиры, перехватив мой взгляд, заговорила первой:

– Ты первая, кто позвонил, и первая, кто смотрит эту квартиру, – решила начать издалека она. Её голос чеканил слова, словно жестяные монеты: – Квартира находится в хорошем местоположении: минимаркет, аптека, пара кафетериев, банкоматы, автобусная остановка – всё в пешей доступности. Хотя окна и выходят на парковку, а не на океан, всё равно это первая береговая линия – пляж через дорогу. Квартира сдаётся второй раз: на прошлой неделе отсюда съехала молодая мать-одиночка с дочерью четырех лет. Они прожили здесь без малого два года, однако недавно женщина решилась во второй раз выйти замуж, так что сразу после помолвки перебралась жить к жениху. Сказала, что у него во владении неплохой дом в Солсбери… Что касается спального места, – женщина подошла к стене и, коснувшись одной из трех её панелей, начала её двигать, – пол в этой квартире утепленный, потому что мы изначально планировали обустроить всё здесь в японском стиле. Поэтому вместо кровати в шкафу найдёшь два футона. Футон – это традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраса. Расстилаешь его на ночь, а утром убираешь назад в шкаф. Не переживай, футон достаточно плотный, а пол утепленный, так что спать будет не холодно. Предыдущие жильцы не жаловались, да и от жильцов из других квартир на футоны жалоб тоже не поступало. Кстати, футон совершенно новый – пришлось заменить предыдущий из-за того, что девочка некоторое время мочилась во сне. И еще: если испортишь что-нибудь из предметов обстановки, тебе придется оплатить полную стоимость пострадавшей вещи – поношенность мебели, конечно же, не в счёт. Меня интересует сдача на длительный срок – туристы и еженедельные оплаты меня не интересуют. Оплата помесячно с момента подписания договора, сдача на длительный срок, внесение средств за первый месяц и предоплата за последний. Кстати, коммунальные платежи здесь совсем небольшие. Если всё устраивает – можем подписать договор прямо сейчас.

– Здесь тихие соседи?

– В четвёртой квартире живёт молодая пара без детей, в шестой один парень, под тобой пожилая дама с внучкой подросткового возраста вроде бы. Шумных соседей здесь нет, но и чтобы ты понимала, обеспеченных здесь тоже не водится. Дом старый, жилье из недорогих, из владельцев здесь никто не обитает – все квартиры сдаются в аренду. Так что нет, не шумно, но и не богато. Усреднённо с экономным уклоном. Если ты студентка с ограниченным бюджетом, тогда считай, что это один из лучших вариантов в Хамптоне для тебя. Так что, снимаешь? Если согласна, можем подписать договор прямо сейчас.

– Я студентка с ограниченным бюджетом, так что мне подходит, – уверенно кивнула я.

Я ненавидела врать, поэтому почти никогда в своей жизни и не врала, но сейчас всё было по-другому: я нахожусь в неофициальных бегах, в моём рюкзаке лежат восемьдесят миллиардов долларов и документы с обновлённой датой рождения, и новым именем. Пусть эта женщина кому хочет, тому и рассказывает о том, что сдала свою квартиру некой студентке по имени Рашель – никто не заподозрит в этой информации ничего неладного.

– В таком случае держи ключи, – хозяйка квартиры протянула мне связку из трех ключей: два от входной двери и один от почтового ящика. – Сейчас подпишем договор, и квартира в твоём полном распоряжении, милочка. Так что можешь привозить сюда свои вещи уже сегодня.

Она назвала меня милочкой? Это вызвало у меня сначала непроизвольную хмурость, а затем неожиданную ухмылку: она годится мне в дочери, а думает, будто ей в дочери гожусь я. На слова же о том, что я могу привозить свои вещи уже сегодня, я отреагировала молчаливым осознанием того, что у меня, по сути, совсем нет вещей: только то, что лежит в рюкзаке у меня за спиной, и больше ничего. Нужно бы это исправить и обзавестись самым необходимым: зубная паста и щетка, шампунь и мыло, расческа, пижама, минимальный комплект сменной одежды…

– Подпись поставь здесь, – стоило мне ознакомиться с незамысловатым контрактом, как миссис Горовиц указала своим коротким пальцем на пустующую ячейку, отведенную специально для подписи арендатора. Я на мгновение замерла: прежде моя подпись содержала инициалы имени Мирабелла. Для паспорта и водительских прав я придумала новую роспись, которую ещё не выучила настолько, чтобы воспроизводить её мгновенно, и всё же я припомнила её достаточно быстро, и сразу же пометила на полях своей памяти необходимость поупражняться в выведении своей новой росписи:

Глава 28

Я снова проснулась от собственного крика и снова некоторое время после пробуждения была дезориентирована: не понимала, где я нахожусь, и даже кем являюсь, а после того как ко мне резко вернулось понимание собственной личности, несколько страшных минут потратились на попытки вспомнить, что же произошло с моим телом. Не хотелось бы, чтобы мои утренние пробуждения начали ассоциироваться у меня с зашкаливающим сердцебиением, обильным потоотделением и, что самое страшное, с кратковременной амнезией и сопутствующим ей удушьем, однако подобным образом я проживала уже третье из трех своих пробуждений в новом теле – нервный знак, требующий от меня присмотреться к собственному психологическому состоянию.

Покинув прогревшийся от моего тела футон, я сходила в туалет, после чего, с целью освежиться, вымыла руки до локтей и