— Почту за честь, — ответила на что-то Джейн, зардевшись пуще прежнего. — Пожалуйста, сообщите мистеру Кларку, что большую часть дня я дома. Но, полагаю, он напишет, прежде чем заехать с визитом.

— Не сомневайтесь, он человек, который ведет себя исключительно надлежащим образом. — Доктор Бейли улыбнулся уголками губ и кивнул нам.

— Присядете ненадолго, доктор? — спросила Джейн. — Может быть, желаете чашечку чаю?

— Вы очень добры, но моя служба не ждет, мадам, — возможно, в другой раз. — Он поклонился, огляделся. — Я рад, что вашему брату лучше. Всего вам хорошего, господа.

Он ушел, и в гостиной повисла тишина.

— Что ж, — произнесла Джейн, села рядом со мной и обвела взглядом наши лица. — Похоже, меня пригласили на экскурсию по королевской библиотеке в Карлтон-хаусе. — Она задорно усмехнулась. — К счастью, в тот день, когда его величества не будет дома. Оказывается, он в числе поклонников моих творений…

— Пожалуй, это мы обсудим позже, — сказала Кассандра, метнув взгляд в мою сторону.

— О, мисс Рейвенсвуд в курсе, — сказала Джейн. Мне захотелось ее обнять. — Она уже все равно что близкая родня. Уж точно ближе, чем доктор Бейли, которому Генри умудрился сболтнуть, что я писательница. И после того как доктор Бейли сообщил принцу, что его новый пациент — брат леди, написавшей «Гордость и предубеждение», принц сказал… — Она пожала плечами и улыбнулась. — Его библиотекарь вскоре пришлет мне весточку, дабы устроить мой визит к ним, — так мне передали.

— Какая милость! — оживившись, сказал Джеймс. — Воистину это доказательство симпатии. — Из прочитанного во время подготовки мне вспомнилось, что некогда именно Джеймс считался в семье гениальным писателем: он сочинял стихи к каждому поводу и основал журнал в Оксфорде вместе с Генри.

— Но ты будь любезна с ним, Джейн, и не рассказывай ему о том, как относишься к принцу, — попросил Эдвард.

— Она все же не настолько глупа, — заметила Кассандра, но без уверенности в голосе.

— Это большая честь, — сказала я, — но вы заслуживаете не меньшего. Ваши работы уже доставили величайшее удовольствие множеству людей и доставят еще большему числу их в будущем, я в этом убеждена. И, что бы в принце ни вызывало у нас разочарование, эстетический вкус у него наличествует. — Принц-регент, покойный Георг IV, был печально известен своим чревоугодием и развращенным нравом и в 1815 году считался образцом невоздержанности во всех возможных смыслах.

В тишине, ненадолго установившейся после моей речи, кажется, излишне прочувствованной, раздались шаги — это Лиам спустился от Генри, вошел в гостиную и сел рядом со мной. Я изумилась затопившему меня чувству облегчения: необходимость отражать атаки всех этих Остенов в одиночку обескураживала. Лиам оглядел всю компанию и остановил взгляд на Джейн.

— Мы тут обсуждаем мой предстоящий визит в Карлтон-хаус, — пояснила она ему. — Поясняю лишь для того, чтобы вы понимали, в сколь высоком обществе оказались и к какому окружению и декоруму вам надлежит привыкнуть.

Я мельком взглянула на Кассандру, чье лицо выражало бесстрастность; истинные ее чувства выдавал только едва заметный прищур.

Лиам кивнул.

— Вы будете украшением того круга, мадам, — сказал он столь же неявно ироничным тоном, что и она.

Все немного помолчали, а затем голос подала Кассандра:

— Раз уж мы взялись в открытую обсуждать твои частные дела, Джейн, позволь узнать, как продвинулась ситуация с мистером Мюрреем с тех пор, как ты ему написала?

Насколько мне было известно, Джон Мюррей и Джейн Остен все еще пытались прийти к согласию касательно издания «Эммы», и их переговоры были прерваны из-за драмы, разразившейся вокруг болезни Генри.

— Ох! Он плут, как я и говорила. Но учтивый. Он готов встретиться через два дня, и я надеюсь, мы сумеем прийти к согласию. Генри уверяет меня, что точно поднимется с постели и поможет мне в этом деле. — Она помолчала. — Но я не думаю, что в этом есть необходимость. Я ощущаю себя ровней мистеру Мюррею.

— Я могу помочь, — предложил Эдвард. — Продать книгу вряд ли труднее, чем продать ячмень или свиней? Мы должны назвать разумную цену и стоять на своем. Я деловой человек, Джейн, я в таком разбираюсь. Позволь мне с ним пообщаться.

— Я в некоторых сомнениях касательно того, что продажа книги не отличается от продажи свиней, — вмешался Джеймс. — Во-первых…

— Пожалуй, нам стоит отложить эту дискуссию на потом, — сказала Кассандра. — Должно быть, нашим гостям весьма утомительно обо всем этом слушать.

Это было совершенно не так, но намек ее мы уловили. Мы с Лиамом переглянулись и одновременно поднялись. Когда мы прощались со всеми, вид у Джейн был взволнованный, но останавливать нас она не стала.

— Я всегда считал, что Кассандра — защитница Джейн, — сказал Лиам.

Было поздно, гомон лондонских улиц заглушил холодный ливень. После безвкусного ужина, состоявшего из пирога с голубями и вареной картошки, мы засиделись с кларетом, удрученные и немного опьяневшие, переговариваясь так тихо, что нам приходилось нагибаться друг к другу через стол.

— Она ограждает ее от матери — уж не знаю, что у них там за распри. И не только от матери — от всего мира, от всех. Кассандра — та, к кому прислушивается Эдвард. То, что он позволил им поселиться в Чотон-коттедже, чтобы Джейн могла больше не переезжать с места на место и спокойно писать, — ее заслуга. Она заправляет хозяйством, чтобы Джейн на это не отвлекалась. Но сейчас… — Он умолк.

— Что сейчас? — От вина Лиам стал разговорчивее обычного; меня же оно вгоняло в сонливость.

— Джейн в ней больше не нуждается. Теперь у нее есть то, что принадлежит только ей, так ведь? Ее книги, ее лондонская жизнь с Генри. Что, если Кассандра чувствует себя ненужной, позабытой? Или даже завидует?

— Думаешь?

— Ее собственные представления о добре и зле, ее любовь к сестре не позволяют ей относиться с презрением к Джейн, поэтому она презирает все остальное. Все то, что отнимает у нее Джейн, отвлекает ее внимание. Генри и его светские друзья. Люди, взявшиеся из ниоткуда, о которых никто ничего не знает.

— Вроде нас?

— Именно.

Я подлила нам вина.

— Что она так торопилась тебе сказать?

Лиам посмотрел на меня.

— Ты оставил нас с Джейн и Эдвардом в гостиной, когда пошел к Генри. Сразу после этого она тоже быстро вышла — я думала, чтобы догнать тебя. Она что-то сказала?

— А-а. — Он уперся рукой в подбородок. — Сказала, что мне не стоит бояться Кассандры. Не в таких словах, но суть была та же. Что она сама разберется с Кассандрой.

— В каком смысле?

Он пожал плечами.

— Когда я зашел к Генри, она осталась снаружи — у двери, а потом куда-то ушла, — а Кассандра с Джеймсом стояли там в углу и шептались. Посмотрели на меня с очень недовольным видом и принялись шептаться дальше.

— Странно.

— Ну, хоть Генри был рад