Шрифт:
Закладка:
— Что неправильно?
— Ты — женат, а я — вернусь домой. Не надо начинать то, что обязательно потом принесет боль.
Он не посмел ей возразить, потому что знал, что Софи права.
— Согласен, — хрипло произнес Рэй и почувствовал, что она пытается вырвать руку из его ладони. — Но я готов к этой боли. А ты?
Секунда молчания. Ее замешательство.
Рэй резко притянул ее, и она приземлилась прямо на него. Его рука утонула в светлой копне волос, и он, не давая ей опомниться, впился поцелуем в желанные губы.
______________________
1Начало Чикагского пожара — существует несколько версий о возникновении Великого чикагского пожара. По наиболее известной версии, пожар вызвала корова, опрокинувшая копытами керосиновую лампу в хлеву.
В этот день произошли целых четыре крупных пожара на берегах озера Мичиган, унесших жизни тысячи людей. Но прессой был освящен только Чикагский пожар.
Существует гипотеза, согласно которой, пожары были вызваны столкновением Земли с фрагментами распавшейся кометы Биэлы. Как аргументы в пользу этой версии приводились аномально быстрое распространение пожара и свидетельства некоторых очевидцев об «огне, падающем с неба». Однако данная гипотеза не получила подтверждения и признания. Именно эта гипотеза используется автором в романе.
Глава 27
Софи пропала.
Сдалась во власть мужских губ и рук.
Где-то в голове мелькали мысли о неправильном, о совести и о доверии к мужчинам, но эти мысли улетели так же быстро, как и нижнее белье Софи.
Халат тоже валялся в стороне, как и ночная сорочка.
Жадные горячие ладони скользили по ее обнаженному телу, изучая каждый сантиметр. Каждый изгиб.
Рэй чувствовал себя мальчишкой. Потому что не мог контролировать себя, не мог сдержаться. Хотелось сразу и резко погрузиться в нее. Полностью. На всю длину. Входить в нее мощными толчками. Сделать своей. Пометить собой. Завоевать.
Последние капли рассудка улетели, когда руки Софи оказались у него под рубашкой, а маленький острый язычок, способный на грязные ругательства, начал бродить по его шее.
Ведьма.
В этот момент ему было все равно и на супругу, и на всех вампиров мира.
Он хотел ее. Хотел до тянущей боли в паху. Вдыхал запах ее кожи и зверел с каждой секундой.
Ему казалось, что он готов был кончить от одного вида округлой груди с манящими торчащими сосками, от бархатной кожи и ее стонов.
Мужские пальцы скользили по влажным складкам, лаская чувствительный бугорок, пока губы терзали женскую грудь.
Он наслаждался ей. Сходил от нее с ума.
Вторая рука сама потянулась к ткани брюк, освобождая возбужденный член.
Ему было наплевать на то, что он одет. На то, что они занимаются любовью в кресле.
Только она.
Он подхватил ее за бедра и поменял положение. Она оказалась с ним лицом к лицу. Рука тут же вернулась на ее лоно, продолжая сладкие пытки.
Не могу. Хочу. Хочу её, мать его!
Рэй приподнял ее и притянул еще ближе к себе… Возбужденный член скользил по влажным складкам, дразня обоих.
— Рэй, я… — на выдохе прошептал Софи, но он не позволил ей договорить.
Резкий толчок заставил ее закричать.
Блэкмор был готов умереть. От ощущения тесноты и горячей влажной плоти, охватившей его член…
И от злости.
Софи ему солгала. Он только что разрушил ее преграду.
Ему стоило больших усилий не двигаться сейчас. Не причинять ей большей боли…
Но мысль о том, что он у нее первый мужчина, вскружила голову.
Моя.
Рэй поддался мальчишескому порыву и крепко сжал ее в своих объятьях.
— Софи, прости… Сейчас боль пройдет. Не двигайся, — он заглянул в потемневшие от желания глаза, наполненные слезами.
Я пропал.
Правда обухом ударила его по голове.
Рэй ни за что не откажется от нее.
К черту Армана! К черту все!
Софи сама приникла к его губам. Ей казалось, что его губы могут облегчить эту боль. И чем страстнее становился поцелуй, тем она больше убеждалась, что оказалась права.
Боль проходила, уступая место новым ощущениям…
Она отчетливо чувствовала горячий твердый член внутри себя, возможно, слишком большой для нее…
Поддаваясь порыву, Софи немного приподнялась и снова опустилась. Стон вырвался из уст Рэя, и он блаженно закрыл глаза.
— Ведьма, — простонал он сквозь зубы.
Подхватив ее под ягодицы, он встал вместе с ней и направился к столу.
— Закончим там, где начали несколько дней назад, — прохрипел Рэй и, уложив Софи обнаженной спиной на гладкую, холодную поверхность столешницы, снова толкнулся в ее глубины, увеличивая темп. Мужские руки обхватили ее щиколотки, и он развел идеальные женские ноги в стороны, с наслаждением наблюдая за тем, как погружается в нее. Как делает своей.
С каждым толчком Софи взлетала. Рэй тихо шептал ей о том, какая она идеальная, и какая именно часть ее тела сводит его с ума.
Все казалось нереальным.
Диким.
Неправильным до чертиков, и в то же время правильным до безумия.
— Ты убить меня хочешь, — прошептал Рэй. Ярко-синие глаза наслаждались видом ее идеального тела и разметавшимся по столу светлым волосам.
Моя. Ведьма.
Софи закричала, выгибаясь ему навстречу. Ее пульсации были такими сильными, что Рэй не удержался бы, даже если бы ему на помощь пришли все Боги мира.
Разрядка была такой мощной, что он чуть не сошел с ума. В висках стучало, а все тело пронзило судорогами.
Рэй опустился на нее, положив голову на выпирающие холмики груди, чувствуя себя уставшим, но чертовски счастливым.
Ощутив, как тоненькие пальчики оказались у него в волосах, он улыбнулся. Чувство умиротворения медленно подкрадывалось под кожу.
— Предлагаю устроить поздний ужин, — прохрипел мужчина.
— Сейчас три часа ночи, Рэй, — наигранное возмущение звучало в ее голосе.
— Меня вполне устроит и десерт, — он подхватил ее на руки и направился в комнату напротив.
В его спальню.
Глава 28
Софи лежала у Рэя на груди и водила по ней рукой. Ей безумно хотелось спать.
Но казалось, что если она сейчас уснет, то потеряет этот мираж. Потеряет эту реальность, в которой ей так хорошо.
— Почему ты сказала мне, что ты — не девственница? — Рэй повернул к ней голову и провел рукой по обнаженной спине. — Почему позволила мне думать, что у тебя кто-то был? Если бы я знал, то был бы более сдержанным… Наверное.
— Вот именно, наверное, — усмехнулась Софи. — Не переживай, все в порядке.
— Так почему ты солгала?
— Потому что мне стыдно об этом говорить, Рэй. Мне двадцать пять,
