Шрифт:
Закладка:
– А я о чем! – весьма возбужденно воскликнул Вильгельм.
– Но, ваше императорское величество, вам нельзя спешить с поездкой в Россию. Ни в коем случае!
– Предположим… – вроде бы согласился монарх. – Так что там у вас по конфиденциальным каналам, Отто?
– Не далее чем сегодня поутру ко мне явился Штибер.
При имени этого человека император поморщился. Он понимал, что в таком деле, как власть, чистоплюйствовать опасно для здоровья. Но Вилли пользовался столь грязными методами, что стал «нерукопожатным», вспоминать его имя было верхом неприличия. Хотя эффективность работы этого субчика воистину поражала. Бисмарк же сделал вид, что ничего не заметил. Вильгельм Штибер – это была его протекция, его человек, достаточно преданный, чтобы не опасаться от него подлости.
– К нему обратился некий господин, не буду называть его имя, который привез важнейшее личное послание, при этом условием этого конфидента есть уничтожение послания после его прочтения и присутствие при его прочтении меня.
– А это еще почему? – удивился кайзер.
– Сир, к посланию прилагается несколько документов на русском языке. Поэтому…
– Хорош! Отто! Он использует тебя как дешевого переводчика! Никто еще так не поступал с канцлером великой Германии! Мне положительно нравится этот мерзавец!
Бисмарк вынужден был проглотить эту горькую пилюлю.
– Посланник утверждает, что сведения, что он привез, имеют важнейшее значение для наших государств и судеб Европы в целом.
– Это может быть и так, и этак… Но посмотреть, что там написано, мне уже интересно. Где они?
– Карета с Штибером и посланником стоит у черного входа во дворец. Я осмелился дать им пропуск. Оба загримированы. Посланник чертовски похож на Дьюлу Андраши, так что…
– Да, интересная история может выйти… Правда, никто о ней ничего не узнает. Где они?
– Думаю, что уже в приемной.
– Ну что же…
И император попросил секретаря пригласить графа Андраши с сопровождающим его лицом зайти в кабинет.
Глава пятая
Первое письмо Императора Михаила II
Письмо пишется и посылается как своего рода подарок.
Лондон. Букингемский дворец.
13 марта 1880 года
Королева Виктория
Женщина и в шестьдесят лет остается женщиной! Пусть располневшей, некрасивой, по мнению искушенного общества, вот только отблески от короны делают и такую даму неотразимой. В отличие от множества тех, кто, возглавив государство, не старался скрывать своих мимолетных увлечений, приближая и отдаляя фаворитов, допуская к власти охочих и жадных, считающих, что путь через постель – самый надежный, Виктория провозгласила свою эпоху эпохой показной сдержанности. Но в постели она была неистова, стараясь получать истинное удовольствие, а еще… она очень боялась, что династия с ее смертью или смертью ее ребенка прервется… И она родила супругу девять наследников, тем более что по законам Британии женщина могла претендовать на престол. Теперь ее династии ничего не угрожало! После смерти нелюбимого мужа, который оказался неплохим товарищем и весьма хорошим «производителем»…
Виктория усмехнулась, она даже себе не часто признавалась, что ее супруг – это всего лишь производитель семени, которое ляжет в основу благополучия ее королевского дома! Но когда в далеком шестьдесят первом году Альберт скончался от тифа, королева поняла, что зуд чресел своих… Но она была весьма осторожна, ведя уединенный образ жизни, позволила приблизиться к себе и телу своему только лишь верному слуге Джону Брауну. Он был молчалив, предан и умел молчать об их связи! При этом был умен, но советы давал только тогда, когда они требовались. Он появился в замке Балморан в молодом возрасте. Кто сказал, что конюший – это простой слуга? Конюший – это человек доверенный, который точно знает, когда кто-то выезжает из замка, приезжает, может и не спрашивая, выяснить, кто и куда ездил. Он происходил из мелкого дворянского шотландского рода, и отца его звали – о, чудо! – Джон Браун… В общем, с фантазией у шотландских дворян было туговато, а вот детей – много. А бедность – вообще хроническое состояние гордого скотта. Так что то, что дети Джона Брауна – молодые браунята – оказались почти все в услужении у богатых аристократов, никого не смущало. Джону повезло больше всех. После смерти Альберта он сумел утешить ее величество королеву. Но при этом Джон хорошо знал свое место и никогда не высовывался, тем более не афишировал свою связь с Викторией. Ему было достаточно того, что он имел, его жадные руки не тянулись к государственной казне, а родственники не возникали на государственных должностях, чем обычно отличались фавориты коронованных особ. Эта необычайная скромность, душевная чистота и порядочность и подкупили слабую женщину, когда она потеряла супруга и никак не могла найти опору в мужчине… А чем Джон Браун хуже того же Дизраэли? Последний предаст ее, если так сложится политическая конъюнктура, не задумываясь. Только-то и всего!
Виктория подошла к зеркалу. На нее смотрела немного полноватая женщина с круглым лицом, которое чуть портил острый, как клюв птицы, нос, да кожа, что едва начинает обвисать… Впрочем, она выглядит не на свои шестьдесят – пятьдесят и не более! Нет, сорок пять уже никто не даст, разве что из лести. Льстецов она не любила. Слушала, милостями не обходила, но наверх ходу они не имели. Королева предпочитала иметь дело с теми, кто мог сказать правду в лицо. И еще… мужчина должен быть умным! Если есть проблема, ее мало озвучить, надо показать, как ее решить! Поправив идеальную прическу, ее королевское и императорское величество соизволила занять место за рабочим столом. Она была полна сил. Вот уже сорок два года на троне! И она собиралась править еще как минимум десять, а то и пятнадцать лет. Тем более что здоровье позволяло!
Ах, зачем это опять о здоровье? Любовь к жирной пище оборачивалась порой запорами… обычным королевским недугом – отсутствие физической нагрузки и постоянные стрессы, а это все заедалось и запивалось… Нет, Виктория не так уж чтобы очень, но вчера ее разозлили сообщения о недостойном поведении сына… Неужели нельзя сделать так, чтобы похождения не всплывали наружу? Поганца, виновного в смерти отца, не исправить, ну так пусть позаботятся о том, чтобы эти его шалости не вредили короне, только бы внук не пошел по стопам отца[29]… Виктория терпеть не могла Эдуарда, принца Уэльского, наследника престола,
