Там, куда никто в здравом уме не сунется и куда иногда даже поцики не рискуют заходить. Пригороды, рабочие кварталы, прочие укромные места без видеонаблюдения и с затрудненным доступом. Пришлось дать на лапу одному из техников, и он за неприличные деньги притащил в клювике секретную карту, где были указаны все зоны, покрытые полицейскими камерами. В них можно было не искать, и покрывали они в основном центр города, оставляя свободными окрестности. Вот в таких притонах скорее всего Апраксин и обретался, уйдя на дно и убрав перископ. Хорошо, что такие места — рассадник шпаны и гопоты, а также прочего деклассированного элемента. Как раз выполняя старый забытый лозунг пролетарии всех стран здесь соединялись во всех позах и плодили себе подобных люмпенов, выполняя демографическую стратегию Империи. А еще они терпеть не могут поциков и прочих угнетателей их прав бухать, ширяться и сдохнуть молодым. Среди таких деклассированных в результате мутаций и близкородственного скрещивания по пьяни вырастали довольно сильные Одаренные, которых местные смотрящие от черных часто брали на прикорм и натаскивали на дело. Правда, дела были более чем конкретные с местной спецификой. Выставить хату в приличных районах города, посадить на перо зарвавшегося фраера или по мелочи — банчить наркотой или шакалить на шалавах. Так что как только появится чужой в виде Апраксина, Бецкой об этом узнает первым, хорошие связи в криминальной среде в этом помогут. А пока остается только ждать известий и параллельно заниматься поиском кандидатур во Внутренний круг Черной Верви.

Я лежал на грязном покрывале в однушке в одном из самых гопных районов и смотрел на рожу себя любимого, показываемого по телеку. В рубрике «их разыскивает полиция». Указывалось, что я Одаренный, особо опасен и склонен к вооруженному сопротивлению. Ну да, так оно и есть. А вот про массовую бойню — напраслина все это. Тем более ни один человек или животное от этого не пострадало, убивал, точнее, упокаивал я нежить, которую Цезарин расплодил в своем поместье.

Пришлось немало потрудиться, это правда. Если бы не Зверь, который захватил мое сознание и дрался моим телом вместо меня, вряд ли бы что получилось, завалили бы тухлым мясом. Ведь вампиры — мертвяки, что и позволяет им существовать бесконечно долго. Хотя эта разновидность выглядела до отвращения живой. И живенькой — драться они были горазды. Мне, конечно, в подметки не годятся, тем более тот клинок, который я получил от Цезарина убивал их на раз при ударе в сердце.

Так что пока я шел до гаража, мне постоянно приходилось отражать атаки нападавших упырей, отбрасывающих то садовый инструмент, то плошки с поварешками оставляя за собой кучу обезглавленного или заколотого мяса. Ну граф и начудил — наплодил ораву низкоуровневых тварей и оставил их такими, как есть. Да если бы он их натренировал, получился бы вполне себе неплохой диверсионный отряд для работы в тылу врага. Но нет, то ли ему было лень, то ли не хотел подвергать искушению своих подручных.

На самом деле в реальном времени прошло не более пяти минут, пока последний из пары десятков упырей не упал на землю. И хорошо. Я вбежал в гараж и осмотрел то, что в нем стояло. Да, коллекция впечатляла — пять авто и все старые, от тяжелого массивного люксового «Руссо-Балт Призрак» до «Волги», которой, наверное, пользовался его садовник. Нет, это мне не надо. А где же мой рояль, на который я надеялся? А, вот и он — тоже старый хромированный «Дукс», годов этак восьмидесятых прошлого века. Мотоцикл. Как раз то, что мне и надо. А в сумке в багажнике лежал шлем — все было готово к поездке.

Я проверил бензобак — заправлен под завязку. Ну мне не нужны дальние путешествия, мне только доехать до города, а там придется от такой красоты избавиться. Васька бы не простил. Но мне сейчас не до красоты — просто еще один надежный инструмент для выживания. Моего.

Я вывел мотоцикл на улицу сел на него и нажал на кикстартер. Смотри-ка, не зря «Дуксы» считались люксовыми моделями — вместо резкого мотоциклетного треска я услышал лишь хищное приглушенное урчание. А теперь вперед, в пампасы!

По дороге я остановился только раз у такой древности, как таксофон, почти исчезнувший с улиц. Набрал номер, который помнил по памяти, дождался трех гудков в трубке и повесил ее обратно на рычаг. Все, сигнал Радомиру дан, игра началась.

Я проехался прямо вглубь одного из рабочих районов недалеко от промзоны. Да, мы с мотоциклом выглядели здесь чужими. И я прямо чувствовал, как за мной наблюдают множество настороженных глаз из-за грязных занавесок подслеповатых окон «владимирок» — так здесь называли хрущевки, те же квартирки, построенные при императоре Владимире Втором.

Ну вот и приехали. Я с сожалением погладил теплый бок своего раритетного железного коня, слез с него и оставил ключи в замке зажигания. Вам нужно легко и просто избавиться от транспортного средства, не привлекая внимания? Нет проблем. Загоните его в неблагополучный район и оставьте ключи в замке, а дверцы — незакрытыми. Гарантия, что через десять минут вы его просто не найдете. А дальше на нем будет ездить либо местный крутой пацан «с раена», либо его разберут на запчасти в каком-нибудь гараже, вон их сколько по оврагам и склонам ютится.

Помахивая шлемом, я пошел дворами подальше отсюда. Отмахать надо было кварталов десять по дворам среди мусорных баков, в один из которых я и засунул шлем, грязи вместо дорог и шатающихся аборигенов разной степени накачанности. Не в смысле качков, а в смысле той косорыловки, которую они употребляли до этого. Одеколон и клопомор были среди этого изысканными напитками.

Наконец, ближе к одиннадцати, отмотав по дворам верст семь, я подошел к конспиративной квартире, адрес которой мне дал Радомир. Пора бы и немного отдохнуть, да и пожрать чего не помешало бы. Ага, вот и круглосуточный ларек во дворе, которые в моем мире снесли еще черте-когда.

Под удивленным взглядом продавщицы — как же, нетипичный посетитель, не берет бухло — я затарился черствым хлебом, колбасой и дошиком, расплатился наличными и вышел к дому. Да, казалось бы благополучная Российская Империя, балы, красавицы, лакеи, юнкера, хруст французской булки — и заваленные доверху говном дворы-колодцы, нищие пьяные аборигены, еле сводящие концы с концами, разруха. Стоит только отойти от центра.

Войдя в подъезд, я задержал дыхание, чуть не задохнувшись от вони кошачьей и человечьей мочи, горелой еды и тухлятины. Вэлкам ту гетто, морды не морщить, теперь это твое обиталище на некоторое время.

Но все-таки сегодняшнее приключение меня порядком вымотало. Так что быстро перекусив, чем бог послал, я добрался до кровати в своей обшарпанной меблирашки и, не раздеваясь, заснул без задних ног.

Как я и подозревал, все самое интересное началось с утра. И естественно первым делом я включил старый, еще с трубой телевизор на криминальный блок новостей. И вот теперь любовался на свою неудачную фотографию, взятую явно из деканата. Ну что поделать, с фотогигиеничностью, как я называл, были у меня проблемы. Глядя на эту фотку хотелось сделать знак Чура и плюнуть через плечо — на ней я был форменный убивец с тяжелым взглядом и опухшей рожей. Фотограф так и не смог передать все мое величие и глубину интеллекта, зато теперь обывателю приходилось дрожать от страха. Ничего, если как обещал Радомир, меня будут пропускать камеры, на которых морок не действует, мне это даже хорошо.

Я достал «Вальтер» из ножной кобуры. Нет, вроде не запылился, стрелять можно. А вот с кинжалом нужно разобраться поподробнее. Я достал кинжал из кармана куртки и принялся внимательно его исследовать. Вещь очень непростая. Не зря она валила вампиров, высасывая из них жизнь похлеще осинового кола. Материал — обычная сталь, без изысков. А вот плетения…

Черная магия во всей своей красе. Сильная и убойная, призванная тянуть жизнь из всех, кто попадется на лезвие. Один удар кинжалом…

Сейчас рукоятка его светилась зловещим багровым светом — напитался вчера силами нежити. А если развернуть плетение?

Я поднялся с кровати и пошел пошарить по комнате — может, найду что-нибудь? КаКашка, называется, никакой бумаги нет и ручек тоже, чем агенту отчеты писать? А, нет. Вот пара листков бумаги нашлась и полусгрызенная ручка, видать, писать приходилось такое, что поневоле сжуешь кончик.

Поворачивая кинжал так и сяк, я рисовал проекции незнакомого плетения на лезвии.