Какая ещё информация попала в руки Герасимова? Что ещё знал он?

Конечно, то, что было известно лишь узкому кругу: что наследник престола цесаревич Алексей болен гемофилией. Что когда бедная мать узнала об этом, то содрогнулась. Вся последующая жизнь после рождения сына, которого так ждали супруги, стала для царской четы страшным кошмаром. До этого у них рождались только дочери.

Гемофилия — наследственная болезнь, которую привезла из Дармштадта дочь великого герцога Людвига Гессенского и Алисы Английской, любимая внучка королевы Виктории Алиса Гессенская, ставшая после перемены религии Александрой Фёдоровной. Она знала, что люди против гемофилии бессильны и медицина не сможет ей помочь. Потому верила только в Бога и в чудеса, которые могли спасти её ребёнка.

Вот тут-то и появился “старец” Распутин.

Правда, как профессионал, Герасимов задал себе вполне закономерный вопрос: может быть, кто-то и привёл этого “спасителя”, подготовив для него благодатную почву? Видимо, нужен был человек, которому доверяла бы императрица. Маленький скромный ключик к ней открывал большие тайны и богатства огромной империи.

Собрав всё о пришествии Распутина, Герасимов полагал, что поединок с сибирским мужичком он выиграет, потому что на его стороне здравый смысл, логика и законы, которым он следует, а у мужичка-шарлатана лишь невежество и обман.

Узнавший всю подноготную деревенского проходимца, жандармский полковник уверился, что легко с ним справится. В своих предположениях, однако, он сильно ошибался.

Филёрская служба подтвердила развратный образ жизни Распутина в столице. Агенты отмечали: он брал на Невском уличных девок и водил к себе на квартиру. Полицейские женщин расспросили, те отзывались о мужике нелестно, говорили, что он груб, блудлив.

С собранными материалами Герасимов пришёл к Столыпину. Тот удивился, впервые услышав о каком-то “старце”.

— Не имею никакого представления об этой личности, — признался Столыпин. — Но то, что вы, Александр Васильевич, рассказываете, глубоко меня волнует. Пребывание тёмного субъекта такого рода при дворе может привести к самым неприятным последствиям.

В расстройстве отодвинул бумаги.

— Жизнь царской семьи должна быть чиста, как хрусталь, — сказал Пётр Аркадьевич. — Если в народном сознании на царскую семью падёт тяжёлая тень, то весь моральный авторитет самодержца погибнет — и тогда может произойти самое плохое. Хорошо, что вы довели до меня эти сведения. При очередном докладе я немедленно переговорю с государем, чтобы он положил конец этой истории.

Столыпин всегда держал своё слово.

В тот день, когда он вместе с Герасимовым, сопровождавшим его во время поездок в Царское Село, направлялся на доклад, он был особенно взволнован, понимая, какой щекотливой темы должен коснуться. Можно было предвидеть, какой гнев может навлечь на себя министр, затрагивая личную жизнь царской семьи. В то же время он считал, что не вправе и промолчать.

Разговор с государем, как он и предвидел, получился неприятным.

Закончив доклад, Столыпин несколько помолчал и начал:

— Знакомо ли вашему величеству имя Григория Распутина?

Государь насторожился, но ответил спокойным тоном:

— Да, государыня рассказала мне, что несколько раз встречала его у фрейлины Вырубовой. По её словам, это интересный человек, странник, много ходивший по святым местам, знающий Священное писание.

— А ваше величество его не видали?

— Нет.

— Простите, ваше величество, но мне было доложено совершенно иное, — решился Столыпин.

— Кто вам доложил?

— Полковник Герасимов.

— Ну, если Герасимов...

Наступила неловкая пауза. Царь словно раздумывал, что ему следует сказать, а что нет. Он не предполагал, что Столыпин задал ему коварный вопрос, не знал, что ничего подобного Герасимов не докладывал. Позже Столыпин объяснил свой поступок жандарму так: неуверенность ответов царя, его колебания и настороженный взгляд как бы подсказали — с Распутиным он встречался, конечно, и хотел это скрыть.

Но на конкретный вопрос надо было ответить. И Николай II с извиняющейся усмешкой сообщил:

— Не буду оспаривать то, что доложил вам полковник Герасимов. Государыня, действительно, уговорила меня встретиться с Распутиным. Я видел его два раза, если мне не изменяет память...

И вдруг из колеблющегося он превратился в решительного человека, способного на отчаянный поступок. Даже повысил голос, который стал звучать жёстче, чем прежде.

— Но почему, собственно, это вас интересует? Моё личное дело, с кем встречаться и когда встречаться. Ничего общего с политикой эта встреча не имеет. Разве я и моя жена не можем принимать своих знакомых, разговаривать с ними и выслушивать чьи-то просьбы? Мы можем встречаться со всеми, кто нас интересует!

Столыпин не отступил. Напротив, он высказал свою точку зрения, чтобы быть понятым: что повелитель России не может и в личной жизни делать всё то, что ему вздумается, потому что он выше всего государства и народ смотрит на него и молится за него и его семью. Ничто нечистое не должно соприкасаться с его особой, а встречи с Распутиным ничего хорошего не предвещают. И тут Столыпин рассказал о собранных полицией материалах.

Царь сник, услышав неприятное о “старце”. Он несколько раз переспросил:

— А точны ли ваши подробности?

— Да, — твёрдо ответил Столыпин. — Потому и прошу вас: запретите ему встречаться с государыней.

— После того, что вы мне рассказали, с этим “святым” мы встречаться не будем, — был ответ.

Столыпин ушёл от Николая II ещё в большем волнении, но и с чувством облегчения на душе — снял с себя ношу, которая так мучила его в последнее время. И был уверен, что с Распутиным покончено. Так вначале считал и Герасимов, возвращавшийся вместе с Петром Аркадьевичем с доклада.

Правда, Герасимов уточнил:

— А вы хорошо запомнили, Пётр Аркадьевич, государь говорил только о себе, что не будет видеть “старца”, или имел в виду и себя, и царицу?

Столыпин ответил вполне определённо:

— Я запомнил его слова. Он говорил не только о себе.

В отличие от Герасимова, Столыпин не знал, что царь легко попадает под влияние окружения, тем более своей супруги. В то время как Пётр Аркадьевич посчитал вопрос решённым, полковник ответ государя поставил под сомнение и наблюдение за “старцем” не снял, продолжая получать информацию о проходимце.

Агенты сообщали, что Распутин не только не прекратил свои визиты к Вырубовой, но даже зачастил к ней. А так как у неё бывала государыня, становилось ясно, что Распутин имел встречи и с Александрой Фёдоровной.

В очередной раз Герасимов обратился к Столыпину.

— Вы знаете, что дело Распутина не закрыто? — спросил он у своего начальника.