Когда полиция нагрянула в гостиницу, постояльцев там уже не было. Они бежали, видимо, предупреждённые местной полицией, которой стало известно, что охранка получила от государя право в случае необходимости вторгаться на их территорию и производить там обыски и аресты.

Но Герасимов пожал плоды своего замысла. Дежурившие на петербургском вокзале “студенты” высматривали в толпе среди пассажиров своих знакомых по отдыху. Двух они узнали, полиция задержала их.

В Петербург доставили швейцара и горничную отеля. Им показали заспиртованную голову.

— Точно, это тот, — признала горничная.

А потом приехал Азеф и похвалил Герасимова за умелые действия. Назвал он и террористов, которые посещали здание института во время открытия клиники. Первый был Василий Митрофанович Сулятицкий, который должен был убить Столыпина, второй — руководитель группы Лев Иванович Зильберберг, который с осени 1906 года стоял во главе Летучего боевого отряда. Летучий отряд действовал самостоятельно, автономно, не подчиняясь в тактических вопросах Боевой организации, и Азеф, естественно, хотел избавиться от своего конкурента и от тех, кого он не мог контролировать. Конкуренты были ему не нужны.

— Но вы не имеете права называть их имена, — предупредил Азеф, — иначе меня расшифруют. Полицейская осведомлённость вызовет в революционных кругах лишь подозрение.

Полгода находились арестованные в камере, но своих имён так и не открыли. Смерти они не боялись.

Из воспоминаний Б.В. Савинкова:

“Привлечённые к следствию в качестве обвиняемых в принадлежности к сообществу, составившемуся с целью ниспровержения существующего государственного строя и имевшему в своём расположении средства для взрыва, и в участии убийства петербургского градоначальника генерала Лауница, — именующие себя мещанином Г ронским и преподавателем древних языков Штифтарем, не признавая себя виновными и отказываясь от дачи каких-либо объяснений по делу, вместе с тем заявили, что найденные при них паспортные книжки — чужие, и что своего настоящего звания, имён и фамилий они обнаруживать не желают, добавив, что они принадлежат к партии социал-революционеров”.

Судили Зильберберга и Сулятицкого в Петербурге военно-окружным судом. Оба были повешены 16 июля 1907 года в стенах Петропавловской крепости.

Месть “старца”

Всю жизнь жандармский полковник Александр Васильевич Герасимов считал, что погубил свою карьеру лишь тем, что выступил против проходимца Гришки Распутина, приблизившегося к царской семье. Через Столыпина он пытался уберечь государя от самозванца. Вместе с Петром Аркадьевичем впоследствии за это и поплатился.

А начиналось всё так.

В конце 1908 года дворцовый комендант генерал Дедюлин поинтересовался вдруг у Герасимова:

— Слыхали ли вы что-нибудь о некоем Григории Распутине?

— Нет, имя это мне незнакомо. А что вас так озаботило?

Дедюлин признался:

— Меня озаботила история, с ним связанная. Этот человек был представлен государыне Александре Фёдоровне на квартире фрейлины Вырубовой, наперсницы императрицы. Распутин, как я выяснил, выдаёт себя за старца, интересующегося религиозными вопросами, но по годам своим никак не может быть отнесён к старикам. Всё это мне кажется подозрительным.

— Выясню, что это за фрукт, — сказал Герасимов.

— Я пробовал сам навести о нём справки, но толком ничего не узнал, — продолжал Дедюлин. — Потому допускаю, что в лице Распутина мы имеем дело с революционером, может быть, даже со скрытым террористом, который пытается приблизиться к царскому двору.

— Понимаю вашу озабоченность...

— Прошу вас, Александр Васильевич, обратить внимание и на то, что бывая у Вырубовой вместе с государыней, царь может там встретиться с этим Распутиным, что весьма нежелательно.

Прибыв на Фонтанку, Герасимов поручил установить за приезжим наблюдение и приказал навести справки относительно его личности.

Вскоре информация поступила, и не самая утешительная. Из Сибири сообщили: Распутин вёл там безнравственный образ жизни, вовлекая в разврат девушек и женщин, попадался на кражах, за что наказывался и потому вынужден был бежать из родной деревни.

Какое же досье собрал полковник Герасимов на “старца”?

Настолько полное, насколько можно было собрать сведений о подданном Российской империи. Теперь он знал, что Григорий Распутин сын крестьянина, когда-то служившего на почте кучером; родился он в селе Покровское, что на реке Туре в Западной Сибири, в 150 верстах от города Тобольска; отца его звали Ефимом. Как и многие крестьяне того времени, фамилии Ефим не имел и получил её от жителей деревни, уроженцем которой не был, прозвище “Новый”, по паспорту — Новых.

Его сын, Григорий, в молодости вёл обыкновенную жизнь для тех мест, был изворотлив, хитёр. Так же, как и другие, высматривал, что плохо лежит, воровал. Отличался смелостью, физической силой. Распутство создало ему славу бесшабашного кутёжника, потому и присвоили ему кличку “Распутин”, которая заменила фамилию.

Сообщения из разных источников нарисовали довольно грустную картину.

“В молодости много пил, дрался, любил забавляться с девками.

Без лишних слов хватал очередную жертву и начинал расстёгивать на ней пуговицы. Часто получал пинки, был оцарапан и покусан, но силой своего добивался... Однажды случилось ему везти в Верхотурьинский монастырь священника, который, поговорив с ним по дороге, был поражён живостью его природных дарований. Убеждения священника произвели на Григория настолько сильное впечатление, что он решил бросить тёмную и развратную жизнь и стать странником. Обладая необыкновенной памятью, он подкреплял свои речи во время странствия текстами из священных книг...

Странствия привели его в Петербург, где он познакомился с архимандритом Феофаном, ректором духовной академии. Архимандриту показалось, что он видит в крестьянине проявления искренности веры, большое смирение и признаки божественного вдохновения. Через его посредство Распутин был введён в круги набожных людей столицы, чем он и воспользовался. В его грубости усматривали лишь простоту человека, вышедшего из народа. Все были в восторге от “наивности” простой его души...

Несколько месяцев жил в Верхотурьинском монастыре — уединении монахов и заточении еретиков-сектантов. После возвращения из монастыря женился на местной крестьянке, старше его на четыре года. Имел четырёх детей: двух сыновей и двух дочерей; старший сын умер в раннем возрасте, другой — умственно отсталый. Все надежды связывает с дочерьми — Марией и Варварой...

Совершил паломничество на гору Афон в Греции. Отсутствовал два года. По его словам, странствовал. Впервые побывал в Петербурге в 1903 году. Прожил пять месяцев. Был принят знаменитым духовным лицом — отцом Иоанном Кронштадтским. В 1905 году вернулся в Петербург...

Добился покровительства двух дам высшего света — великой княжны Милицы и великой княжны Анастасии, дочерей короля Николая I Черногорского, которые замужем за кузенами царя Николая II. Те на радость Распутина увлечены мистицизмом, властвующим в салонах