ванной, когда принимал душ, — продолжал Темпл. — И в звуках любой текущей воды. Например, в струе из-под водопроводного крана. Или в шелесте океанского прибоя Дальше — еще хлеще. Голоса раздавались в шорохе листвы. И, наконец, они проникли в его сон. Несчастный никуда не мог от них деться. А сейчас он утверждает, что телевизор лишь чуть-чуть заглушает их.

— И из-за этих голосов он сошел с ума? — заинтересовался Киндерман.

— Нет, не так. Из-за того, что он сошел с ума, он и начал их слышать.

— Как щелчки в ухе?

— Нет, этот парень по-настоящему чокнутый. Уж вы мне поверьте. А вон, гляньте на ту даму в дурацкой шляпке. Местная красотка. Но у нее-то вроде дела понемногу идут на лад. Видите, вон та? — Он указал на пышную женщину средних лет, восседающую в кресле возле телевизора.

— Да, вижу, — подтвердил Киндерман.

— Ах, черт возьми, — удрученно буркнул Темпл. — Она меня заметила и уже прется сюда.

Женщина торопливым шагом приближалась к ним, оглушительно шаркая тапочками. Через пару секунд Киндерман уже разглядывал ее синюю фетровую шляпку, украшенную шоколадными плитками, которые она прикрепила к полям иголками.

— Не надо полотенец, — сообщила она Темплу.

— Не надо полотенец, — эхом отозвался психиатр.

Женщина круто развернулась и с гордым видом зашагала назад к телевизору.

— Дело в том, что раньше она припрятывала полотенца, — объяснил Темпл. — Воровала их у других больных и прятала. Но мне удалось ее вылечить. В течение первой недели она каждый день получала по семь полотенец дополнительно. Через неделю по двадцать штук ежедневно, а еще через неделю — уже по сорок. В результате у нее накопилось их столько, что в палате уже негде было повернуться, и вот, когда сестра принесла ей очередную порцию, наша красавица вдруг как закричит, да как примется метать из палаты полотенце за полотенцем. Теперь она видеть их не может. — Психиатр замолчал, наблюдая, как больная устраивается в кресле у телевизора, а затем добавил: —Думаю, что и с шоколадками нам удастся разобраться.

— Они у вас такие спокойные, — заметил Киндерман. Он огляделся. Больные, расположившиеся в креслах, либо глядели на экран, либо безразлично уставились в одну точку.

— Да, совсем как растения, — подхватил Темпл. Он многозначительно постучал пальцем по голове. — Никого нет дома. Разумеется, лекарства здесь не помогают.

— Лекарства?

— Да, таблетки, которые им обычно назначают. Торазин. Они получают его каждый день. Но толку мало.

— Скажите, а тележку с лекарствами сюда тоже доставляют?

— Разумеется.

— А кроме таблеток на ней еще что-нибудь привозят?

Темпл удивленно взглянул на Киндермана:

— Разумеется. А что?

— Ничего, просто так.

Психиатр пожал плечами.

— Особенно если тележка предназначена для палаты буйных.

— По-моему, именно там производят лечение шокотерапией?

— Сейчас ее почти не применяют.

— Почти?

— Ну, иногда, конечно, бывает, — спохватился Темпл. — Когда это крайне необходимо.

— Скажите, а в этих палатах среди пациентов есть врачи?

— Забавный вопрос, — улыбнулся Темпл.

— Считайте, это мое слабое место, — начал оправдываться Киндерман. — Если мне в голову приходит какая-нибудь ерунда, я должен сразу же высказать ее вслух.

Казалось, эти слова несколько озадачили Темпла, но он очень быстро пришел в себя и махнул рукой в сторону одного из больных — худощавого пожилого мужчины. Тот сидел у окна, тупо уставившись на улицу. Солнечные лучи попадали на него и разделяли сутулую фигуру на полосы света и тени. Лицо его абсолютно ничего не выражало.

— В пятидесятые годы он служил в Корее военным врачом, — поведал Темпл. — И там потерял гениталии За тридцать лет он не произнес ни слова.

Киндерман кивнул. Потом повернулся в ту сторону, где располагалась стойка дежурной медсестры Как раз в этот момент та что-то записывала в журнал Рядом с ней, облокотившись о стойку, стоял крепкий чернокожий санитар и безразлично рассматривал больных.

— Разве у вас здесь только одна сестра? — поинтересовался Киндерман.

— А больше и не надо, — спокойно откликнулся Темпл и, хлопнув себя по бедрам, уставился куда-то вдаль. — Видите ли, когда работает телевизор, единственным звуком в этой комнате является шарканье тапочек. Хотя, надо признаться, звук этот довольно неприятный. — Некоторое время он еще рассматривал что-то впереди себя, а затем взглянул на следователя.

Тот продолжал наблюдать за пациентом у окна. — Вы чем-то расстроены? — встревожился Темпл.

Кицдерман будто очнулся.

— Кто, я?

— Вы, кажется, любите погружаться в раздумья, верно? Я сразу заметил, как только вы переступили порог моего кабинета. С вами это часто происходит?

Киндерман с удивлением отметил про себя, что сейчас Темпл как никогда близок к истине. Войдя в его кабинет, следователь сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Психиатр, похоже, начинал исподволь влиять на него. Как же это у него получалось? Киндерман взглянул на Темпла. В глазах доктора бурлила энергия.

— Такая уж у меня работа, — уклонился от ответа Киндерман.

— Так поменяйте ее. Знаете, один мне тут выдал: «Доктор, как быть, только начинаю есть свинину, меня сразу же одолевают головные боли», на что я ему ответил: «Завяжите со свининой».

— Простите, можно мне осмотреть палату мисс Ласло?

— Только в том случае, если вы немного приободритесь.

— Постараюсь.

— Вот и хорошо. Тогда пойдемте, я вас туда отведу. Здесь недалеко.

Темпл через зал провел Киндермана в коридор, затем в другой небольшой холл, и очень скоро они очутились в довольно уютной палате.

— Вещичек здесь негусто, — объявил Темпл.

— Да, я вижу.

Иными словами, палата оказалась пуста. Киндерман открыл шкаф. Там висел синий халат. Следователь обыскал ящики, но во всех хоть шаром покати. В ванной обнаружилось несколько полотенец и мыло. Других вещей в комнате не было. Киндерман еще раз окинул взглядом скромное помещение. И вдруг почувствовал на лице холодное дуновение. Казалось, ветерок промчался сквозь тело лейтенанта и точно так же внезапно стих. Киндерман взглянул на окно, но оно было закрыто. Странное чувство охватило следователя. Он по смотрел на часы и про себя отметил точное время: три часа пятьдесят пять минут.

— Да, ну мне пора идти, — засобирался Киндерман. — Огромное вам спасибо.

— Всегда к вашим услугам, — отозвался Темпл.

Психиатр вывел Киндермана из палаты и проводил до холла, откуда начиналось отделение невропатологии. У самого выхода они расстались.

— Ну, а мне надо назад, — торопливо бросил Темпл. — Дальше сами доберетесь?

— Разумеется.

— Был ли я вам полезен, лейтенант?

— Еще как!

— Чудесно. И если у вас снова начнется депрессия, звоните или лучше заходите сразу. Думаю, что смогу вам помочь.

— А какой школы в психиатрии вы придерживаетесь?

— Я убежденный бихевиорист, — ответил Темпд. — Вы мне подробно излагаете все факты, а я вам наперед говорю, что сделает любой человек.