— Тоже, — хмыкнул он. — А кто такой Вэй?

— Не твоё дело, — буркнула я. — И лягушки по утрам не квакают. Если уж врёшь, хотя бы старайся, чтобы получилось правдоподобно!

— Как стараешься ты? — усмехнулся он. — Ты ведь следил за моим братом, да?

— Братом?

— Тургэном.

— Он — твой брат? — удивилась я.

— По отцу, — поморщился Шона — разговор ему явно не нравился. — Если бы тебя здесь обнаружили, могли бы обвинить в попытке покушения на принца крови. Это карается у нас смертью.

— У вас всё карается смертью! — огрызнулась я и, не дожидаясь его реакции, заторопилась прочь из сада.

Ну и влетит мне от Фа хи! Обычно мы завтракаем вместе, а сейчас я наверняка опоздаю! Но в этот раз повезло. Я влетела в мои "покои" за секунды до появления женщины, приносившей еду. Фа Хи пришёл буквально следом за ней, окинул меня мимолётным взглядом и, поблагодарив женщину кивком головы, опустился на подушку перед столиком, я села на другую.

— Прошедшая ночь была тёплой, — проронил Фа Хи, поднеся ко рту чашечку с чаем.

— Откуда ты знаешь? — я не поднимала глаза от своей миски, в которую накладывала еду.

— Это было не утверждение, а вопрос.

Я всё же вскинула на него глаза и очень естественно удивилась:

— А откуда знаю я?

Фа Хи неторопливо отпил из своей чашечки и, отставив её, тем же невозмутимым тоном добавил:

— Слышал, Бяслаг-нойон отправляется на войну.

— Против очередного монастыря? — процедила я.

— Против икиресов — восточных родичей халху.

— Варвары грызутся между собой? Может, уничтожат друг друга — вот бы я порадовалась!

— Может, и уничтожат, — согласился Фа Хи. — Но распределение сил в мире всегда одинаково: самый могущественный народ правит остальными. Сейчас это халху. Они воинственны, но каган Тендзин не одержим пролитием крови, как многие до него. Случись то, чему ты бы порадовалась, и наступи империи халху конец, кто поручится, что преемник кагана окажется таким же разумным?

— Продолжай его защищать, — фыркнула я. — В конце концов, его соплеменники разрушили твой монастырь, не мой. А "не одержимый пролитием крови" каган даже не наказал виновного!

— Наказание виновного не восстановит "мой монастырь" и не вернёт Вэя, — спокойно возразил Фа Хи. — Но попытки взять правосудие в свои руки, могут превратить все жертвы, принесённые ради твоего спасения, в ничто. Бяслаг-нойон — за пределами твоих возможностей. Пытаясь до него дотянуться, ты погубишь себя.

— Дотянуться! — снова фыркнула я. — Он — всего лишь кровожадный дикарь.

— Самонадеянность — первый шаг к провалу.

— Это — не самонадеянность, а очевидная истина.

— Тогда, вероятно, скорый отъезд — его спасение, — с лёгкой насмешливостью проговорил Фа Хи.

— Только если из "отъезда" он не вернётся, — парировала я. — Но, если вернётся — буду его ждать.

Громкие слова и только… На самом деле я понятия не имела, как отомстить темнику. Весть о его отъезде огорчила: даже если он падёт от рук икиресов, это не будет моей местью. Фа Хи только покачал головой и снова потянулся к своей чашечке.

— По крайней мере, рад, что ты больше не пытаешься нанести увечья принцу Тургэну.

— Я никогда и не пыталась — это он чуть меня не покалечил, подрезав подпругу Хуяга!

Кстати, с конём мы сдружились. Мне было попытались дать другого, но я тряхнула головой и потребовала:

— Хочу Хуяга! — и с тех пор разлучить нас больше не пытались.

— А ты дважды унизила принца перед всеми, так что, думаю, вы уже навредили друг другу достаточно, — проговорил Фа Хи.

Я только пожала плечами. Вообще, откровенную вражду мне демонстрировали только каганёнок и Очир. Остальные будто не замечали моего присутствия, хотя я не раз ловила на себе любопытные взгляды. Близнецы Баяр и Батар — два коренастых крепыша, однажды даже заговорили со мной, интересуясь, какое оружие предпочитают у меня на родине. Я снисходительно ответила: "Интеллект" и, вероятно, озадачила их настолько, что отбила охоту заговаривать со мной снова. Сайна в своём восхищении моими "ловкостью и смелостью" всё больше напоминала Жу в её обожании Вэя. Видимо, опасаясь гнева каганёнка, девочка не разговаривала со мной, но зато всегда мило здоровалась, прощалась и на всех уроках садилась поблизости, украдкой поглядывая на меня. Шона был единственным, кто общался со мной открыто — не иначе в пику презиравшему его Тургэну. Хотя, может, "сын блудницы" видел во мне такого же изгоя, как сам, и действительно был не прочь подружиться? Но я не хотела дружбы ни с одним из этих дикарей, и, почти неосознанно злилась на Фа Хи, за то, что на уроках он будто не делал никаких различий между ними и моими погибшими друзьями из монастыря.

С помещением, отведённым каганом, учитель сотворил настоящее чудо. Со дня первой тренировки в "Зале журавля и змеи" — так Фа Хи назвал своё детище — прошло всего несколько дней, а зал уже было не узнать. Теперь часть его была занята сооружением, напоминавшим переплетение толстых ветвей дерева. В монастыре мы тренировали ловкость и равновесие, бегая по настоящим ветвям невысоко над землёй, но сооружение тоже неплохо подходило для этой цели. На прошлом занятии Фа Хи пообещал, что на следующем мы опробуем новый «спортивный снаряд», и я заранее радовалась, что не придётся в очередной раз стоять в позе всадника. А, когда появились ученики, едва сдержала смех, увидев каганёнка. Багровый кровоподтёк вокруг левого глаза — этой стороной он приложился о створку — делал его похожим на принца Зуко из мультика «Аватар». Поймав мой взгляд, каганский отпрыск потемнел лицом, и это не укрылось от Фа Хи. Скользнув глазами с принца на меня, он едва слышно вздохнул и начал урок. Коротко обьяснил, в чём заключается смысл этого нового упражнения, и кивнул на сооружение:

— Начинаем. Принц Тургэн, потом принц Очир, Оюун…

— Почему бы Марко Поло не показать нам, как это делается? — каганёнок неприязненно покосился на меня. — Он ведь уже тренировался подобным образом?

— На моих занятиях ученики не произносят слов одновременно со мной, принц Тургэн, — спокойно проговорил Фа Хи. — И, думаю, ты сможешь пройти по дереву, даже если прежде не увидишь, как это делает другой. Но, если пример всё же необходим, — взгляд на меня. — Марко.

На мгновение я встретилась глазами с принцем, и моё «паучье чутьё» забило тревогу: в хищном взгляде каганёнка мелькнуло неприкрытое торжество. Всё это неспроста — наверняка он задумал какую-то подлость. Но не подчиниться Фа Хи значило подорвать его авторитет, как учителя, и я послушно двинулась к сооружению. "Паучье чутьё" не подвело. Поднявшись по лесенке на первую "ветку", не успела сделать и нескольких шагов, как нога соскользнула с дерева, словно я наступила на банановую кожуру. Коротко охнув, я шарахнулась на застеленный шкурами пол. Оглушённая, словно издалека, услышала снисходительный голос каганёнка: