— Что здесь происходит?

— Это всё его вина! — Очир кое-как высвободился из медвежьих "объятий" Шоны, и, вытерев поцарапанную щёку, в бешенстве ткнул в меня пальцем. — А ногти в ход пускают только дети и женщины!

— Или тигры, — парировала я.

— Ты начал драку? — строго обратился ко мне китаец. — И поднял руку на принца Тургэна?

— Поднял руку? — хмыкнула я. — Скорее положил его на…

— Меня никто не трогал, — жёстко заявил уже поднявшийся на ноги принц. — Это — недоразумение.

— Недоразумение? — прошипел Очир, но, поймав взгляд принца, замолчал и яростно уставился на меня, будто надеялся, что я немедлено упаду замертво.

— Оюун? — китаец перевёл вопросительный взгляд на девицу с косичками.

Но та поспешно опустила глаза, а принц вскинул голову:

— Тебе недостаточно моего слова, старик?

Китаец тут же поклонился.

— Прости меня, принц. Начнём урок.

— Сэму сядет туда, — ханский отпрыск махнул рукой на опрокинутый столик.

— Только если поделишься тушью, о бесстрашный потомок великого Дэлгэра! — с издёвкой возразила я.

— Я поделюсь с тобой тушью, — Шона легко подтолкнул меня к столику, чуть не сбив с ног.

Двинувшийся к своему месту Очир, процедил какое-то ругательство, проходя мимо меня. А я повторила жест, каким вывела из равновесия Бяслаг-нойона — "не спущу с тебя глаз". Хотела показать средний палец, но передумала — что-то подсказывало, для этого ещё будет немало поводов. Поставив столик на ножки и подобрав с пола кисти и листы, я перевернула испачканную тушью подушку и села. Шона, придвинув столик к моему, поставил на край свой чернильный камень. А принц повелительно обратился ко всем:

— Любой, кто скажет о произошедшем хотя бы слово, будет сурово наказан. Это касается и тебя, мастер Тай.

Китаец снова поклонился и, подождав, пока каганёнок опустится на свою подушку, как ни в чём не бывало объявил:

— Сегодня начнём урок с изображения маленьких знаков. Возьмите кисть сяокай…

В ушах тотчас прозвучал голос мастера Ву: «Кисть сяокай ещё называют «миндальной косточкой». Она кажется хрупкой и незначительной, но без неё невозможно достичь почерка «тонкого золота»»… и я до боли в пальцах сжала тонкую ручку кисти, стараясь проглотить подступившие к горлу слёзы. Урок обернулся пыткой. Раболепный китаец, так непохожий на всегда приветливого мастера Ву, вызывал отвращение, и под конец урока я его почти возненавидела. Как и моих новых "приятелей"-монголов, то и дело бросавших на меня неприязненные взгляды. Как же сильно "приветствие" здесь отличалось от того, как меня приняли в монастыре. И я снова судорожно сглотнула, стараясь сдержать слёзы — Вэй… Но тут же стиснула зубы. Я отомщу! Ещё не знаю, как, но отомщу — чего бы мне это ни стоило.

Урок закончился. Первым поднялся со своей подушки принц, потом Очир и девица с косичками, потом… я перестала следить и резко обернулась, почувствовав лёгкий толчок, будто что-то подсунули под мою подушку. Мимо проходила девчушка, хихикавшая, когда я перебила самовосхваление Тургэна и назвала своё якобы имя. Бросив на меня взгляд из-под полуопущенных ресниц, она улыбнулась и заторопилась прочь. А я, запустив пальцы под подушку, вытащила небольшой сложенный листок и, развернув его, прочитала: «Ты — очень смелый и ловкий, Марко. Сайна.»

— Кажется, ты приглянулся младшей дочери кагана.

Я подняла глаза на продолжавшего сидеть рядом Шону. Только сейчас как следует рассмотрела его лицо. Гораздо смуглее остальных, с широкими бровями и сильно выступающими скулами особой привлекательностью оно не блистало, но казалось гораздо мужественее, чем у того же принца, не говоря уже о дурноликом Очире.

— И что теперь? — дёрнула плечами. — Просить у кагана её руки?

— Не вздумай! — фыркнул он.

— Это была шутка, — я свернула листок и сунула его за пазуху — потом выброшу.

— Надеюсь, что так, — комната уже опустела, и Шона тоже поднялся со своего места. — Но ты — чокнутый, а от таких можно ожидать что угодно.

— Говоришь, будто каждый день с такими общаешься, — я тоже подскочила со своей подушки.

— С какими?

— С чокнутыми.

Парень улыбнулся, сверкнув удивительно белыми зубами.

— Не с такими, как ты. Тебе будто действительно жизнь наскучила — одновременно задирать наследников двух ханов.

— И Очир — чей-то наследник? — семеня следом за исполином по переходу, я попыталась заглянуть ему в лицо.

— Он — старший сын хана Северной Орды Унура, младшего брата кагана. — Оюун — его сестра.

— Что-то не заметил сходства, — усмехнулась я. — Она похожа на мать, он — на отца?

— Откуда ты знаешь?

— Догадался, — хрюкнула я. — А ты?

— Что я? — мой собеседник слегка напрягся.

— Почему встал со своего места последним? Тургэн назвал тебя сыном…

— Я не собираюсь говорить об этом с дерзким чужеземцем! — неожиданно гаркнул мой недавний защитник. — Больше не заговаривай об этом, если не хочешь нажить себе ещё одного врага! — и ускорился, явно намереваясь оставить меня позади.

Я не стала догонять его и только крикнула в спину:

— Спасибо, что заступился за меня, я это не забуду!

Но он даже не замедлил шага и вскоре исчез за ближайшим поворотом, а я остановилась и осмотрелась. Тонкие резные стены, больше похожие на перегородки, раздвижные двери и… куда теперь? Не долго думая, просто побрела вперёд. Раза два свернула, следуя за ходом коридора, и вышла в красивый садик с беседками, прудиком и павлинами. Один, прохаживавшийся неподалёку, ни с того, ни с сего пронзительно заверещал и распустил хвост, потряхивая изумурдно-зелёными перьями.

— Принял меня за самку? — хмыкнула я. — Можешь не стараться, павлины мне никогда не нравились. Бесполезные птицы… — и замолчала, заметив тёмную фигуру, мелькнувшую среди деревьев.

* * *

На всякий случай отступила в тень, а неведомый некто, наоборот, вышел на свет, и я только что не зашипела: это был Бяслаг-нойон. Рядом с ним — ещё один разодетый варвар, а за ними несколько вооружённых солдат. Как и предполагал Фа Хи, мерзавец, погубивший стольких невинных и моего Вэя, не был наказан каганом. Но от моей мести ему не уйти! Поглощённый беседой, он меня не видел, но я не сводила с него ненавидящего взгляда… и подпрыгнула от неожиданности, услышав за спиной тяжёлые шаги. Два стражника молча подхватили меня под руки и куда-то поволокли.

— Могу идти сам, просто заблудился! — попыталась вырваться я. — Дворец вашего хана — та ещё мышеловка!

Но мои слова не произвели на стражников никакого впечатления, и я покорилась неизбежному — повисла в их руках, позволив тащить себя. Приволокли меня в… конюшню, где уже толпились мои новые "друзья" — отпрыски хана и его родственников, и несколько халху в простой одежде и с причёсками, как у кагана. Один сунул мне в ладонь поводья гнедой лошадки, и я растерянно покосилась на неё. Верхом ездила два раза в жизни. Первый — на пони, когда мне было лет шесть, второй — с инструктором в прошлом году, когда лучшая подруга Элька начала учиться верховой езде и, рассказывая об этом мне, захлёбывалась от востора. Я тоже загорелась, и родители договорились о пробном уроке, в конце которого я поняла: верховая езда — не моё. А инструктор, замучившийся ловить меня на лету и возвращать в седло, наверняка перекрестился, когда мама сказала, что мы больше не придём…