Шрифт:
Закладка:
– Вам ни о чем не говорит название «БП»? – спросила у нее однажды Бетт за шахматной доской. Ведь в Блетчли-Парк часто вербовали шахматистов. Однако женщина лишь молча поставила ей шах и мат.
В тот день – время было за полдень – они сражались в го в общем зале. Бетт эта игра казалась более сложной и интересной, чем шахматы. Пока они стремительно и яростно атаковали друг дружку, Бетт размышляла, кто в Блетчли-Парке мог быть предателем. Казалось бы, за столько лет раздумий острота этой темы должна была притупиться, но этого не случилось. Ведь речь шла о сотруднике отдела Дилли – значит, ее предал кто-то из друзей.
«Который из них?» Бетт уставилась на доску для го, усеянную белыми и черными камнями. Уже три с половиной года задавала она себе этот вопрос, но так и не определила, кто в команде Нокса оказался черным камушком среди белых. Точно не она сама и точно не Дилли – но все остальные оставались под подозрением.
– Вам пора к доктору, мисс Лидделл. Пойдемте.
Недоумевая, Бетт вышла из зала в сопровождении медсестры. Вроде бы на сегодня не предполагалось планового осмотра.
– А зачем это? – спросила она у врача, изучавшего ее череп.
Он ответил с довольным смешком:
– Мы запланировали кое-что, от чего вы почувствуете себя намного лучше! Вы, голубушка, страдаете от гиперактивного мышления. А чтобы выздороветь, требуется спокойный, незагруженный мозг.
«Незагруженный»? Бетт чуть не сплюнула от возмущения. Первые двадцать четыре года своей жизни она уже провела с незагруженным мозгом. Теперь это прошлое представлялось ей черно-белой кинокартиной. Она хотела не усмиренного, успокоенного сознания, а невозможных задач, которые ее мозг превращал в возможные самым простым способом – выжимая себя до последней капли, пока дело не будет сделано. Четыре года день за днем ее мозг был загружен донельзя, и кинофильм ее жизни прокручивался, раскрашенный в великолепные цвета пленки «Техниколор».
– В каком смысле «незагруженный»? – переспросила она у врача. Тот лишь улыбнулся в ответ. Но позже, когда Бетт уже вернули в общий зал, она уловила краем уха пару странных фраз.
– …Рада, когда эта пойдет под процедуру, – фыркнула та самая старшая медсестра, которой Бетт прижгла руку сигаретой. – Обычно после лоботомии они больше не доставляют беспокойства…
Медсестра понеслась дальше, и Бетт не удалось расслышать ее дальнейшие слова. Впервые за долгое время Бетт забыла о предателе из Блетчли-Парка. Она медленно заняла свое место за доской го. Ее соперница выдвинула вперед черную фишку, как будто Бетт никуда не уходила.
– Вы не знаете, что такое ло-бо-то-ми-я? – спросила Бетт, запинаясь на незнакомом слове и чувствуя себя до крайности неловко.
Она не ожидала ответа, но женщина по ту сторону доски подняла на нее пронзительные черные глазки и резко провела пальцем по виску, как скальпелем.
Йорк
Маб в недоумении терла лоб, слушая знакомый голос в телефонной трубке; по-аристократически отточенные гласные осколками хрусталя впивались ей в ухо.
– В каком смысле «я здесь»?
– В смысле – только что приперлась из Лондона, – пояснила Озла. – Я всего час как в Йорке.
Рука Маб опустилась, неосознанно комкая подол бордовой юбки.
– Я ведь сказала вчера, что не желаю с тобой видеться.
Неожиданный звонок Озлы, квадрат Виженера – все это совершенно выбило Маб из колеи. Она сожгла письмо из сумасшедшего дома, приказала себе забыть о нем и принялась утихомиривать своих галдящих светловолосых малышей, которые никак не могли угомониться после того, как все выходные пробегали по пляжу у подножия замка Бамборо.
– Я здесь, – жестко повторила Озла. – Понимаю, что тебя это бесит, но если уж я приехала, давай все-таки встретимся.
– У меня дел невпроворот, стол к ужину накрываю, – солгала Маб.
На самом деле она занималась совсем другим: изо всех сил отгоняя от себя мысли о зашифрованном послании Бетт Финч, она планировала праздник, который устраивала для себя и дюжины подруг в честь королевской свадьбы. Разумеется, все они нарядятся в свои лучшие платья. Угощение будет в складчину: каждая поделилась полученными по карточкам маслом и сахаром, и радиотрансляция венчания пройдет под сконы и бэйквеллский пирог[44]. Маб знала, что хотя ее муж и не упустит случая посмеяться над одержимыми торжествами женщинами, но и сам он, и мужья подруг тоже будут втайне прислушиваться к прямому эфиру. Мыслям о празднике не удалось полностью прогнать беспокойство, охватившее Маб из-за первого за столько лет упоминания Бетт, но, по крайней мере, благодаря приятным хлопотам утро выдалось таким, какие она всегда ценила и воспринимала с благодарностью. Она еще помнила вечеринки военных лет, неизменно омраченные ноткой отчаяния.
А теперь ее мирный вечер был испорчен.
– Слушай, я вовсе не для того тащилась на север, чтобы на меня фыркали, как на платье утилитарной модели в номере «Вог» о «Новом стиле»[45], – возмутилась Озла. – Я поселилась в «Гранд-отеле»…
– Кто бы сомневался, что ты отправишься в самый шикарный отель Йорка!
– Ну, я догадалась, что не стоит ожидать от тебя восторженных приветствий и приглашения занять гостевую комнату, чтобы заплетать друг дружке косы на ночь и делиться тайнами.
Повисла неловкая пауза. Маб внезапно осознала, что держится за телефонный столик, чтобы не упасть. Она понимала, что принимает происходящее слишком близко к сердцу, но не могла подавить нараставшую панику. Черт побери, она ведь так тщательно погребла все, связанное с Парком, – едва война закончилась, она замуровала те дни в своей памяти, словно за кирпичной стеной.
И вот теперь на другом конце телефонного провода Озла, а Бетт вернулась в ее жизнь в строчках криптограммы.
«Ты никогда не уклонялась от схватки. Никогда в жизни, – сказала себе Маб. – Нечего теперь менять подход». Она посмотрела себе в глаза – над столиком висело зеркало в позолоченной раме, – представляя, что это глаза Озлы.
– Не понимаю, чего ты рассчитывала добиться своим приездом, – сказала она наконец.
– Ну, это как-то слишком, милочка. Ты ведь знаешь, нам нужно откровенно поговорить. О Бетт. – Озла выдержала паузу. – Если ее действительно незаслуженно там заперли…
– Будь она в своем уме, врачи бы ее выписали.
– Врачи считают, что даже у нормальных женщин не все дома, поскольку у нас бывают месячные. Например, твой доктор хоть раз прописал тебе что-нибудь посерьезнее аспирина, если ты не принесла разрешение от мужа?
Маб вспомнила, как
