Шрифт:
Закладка:
– Все в порядке, – коротко доложил Горбатов. – Настроение у людей нормальное.
Голос прозвучал отчужденно, и Василий, искоса взглянув на помощника, подумал: обижен? А ведь прав… Сознаться вслух не позволяла гордость, но понять, откуда идет неуступчивость, Маховой был в состоянии. Хотелось доказать себе, что он ничуть не хуже Мишки. Почему же тогда его предпочли другому? Почему?.. Глупо, конечно, у женщин совсем иные мерки…
– Вроде бы стихает, – сказал Жарких.
– Сила ветра упала до трех баллов, – отозвался Пчелкин.
– Значит, пошло на убыль…
Маховой откровенно обрадовался предлогу передать вахту помощнику. Самое опасное позади, и командир вправе покинуть мостик.
– Пойду передохну, – сказал Горбатову. – Командуй тут. Курс прежний!
Приказ был получен, и, хотел того Михаил или нет, он вынужден был подчиниться, хотя внутри и противился этому.
«Василия понять, конечно, можно, – подумалось ему. – Маховой утверждается в коллективе. Но какой ценой? Унижением друга?.. Больше терпеть нет сил». Как только вернутся в базу, он немедленно подаст рапорт с просьбой отчислить с корабля. Пусть посылают на любую «калошу» с каким угодно понижением. Вплоть до увольнения… Только бы не оставаться под командованием человека, не ставящего его ни в грош…
Слева по борту показался вулкан. Их на Курилах много, но спутать Тятю с каким-нибудь другим было невозможно. Срезанная вершина, ровные крутые склоны – издали похоже на перевернутый стаканчик из-под мороженого.
– Входим в Кунаширский пролив, – доложил Пчелкин. – Находимся в заданном районе.
– Как связь? – поинтересовался Горбатов.
– По-прежнему…
Оставшись один, Горбатов почувствовал себя уверенней и спокойней. Досада незаметно прошла. Остался лишь неприятный осадок, словно чего-то не сделал, недодумал.
– Товарищ лейтенант, застава Лагунная дает наведение! – доложил по переговорному устройству Ковалец. – Южнее мыса Столбчатого в наших водах неопознанная цель!
Сердце Михаила екнуло: не та ли, встречу с которой они так долго ждут? Район вроде бы подходящий…
Корпус корабля задрожал от мощного биения запущенных на полную мощь двигателей. Из-под форштевня веером вспыхнул каскад ослепительных брызг. За кормой распустился клокочущий снежно-пенный хвост.
– Надо бы командира вызвать, – осторожно подсказал Бурмин, стоявший справа от Горбатова.
– Командир после тяжелой вахты только что заснул, – буркнул Горбатов, зная о способности Махового мгновенно погружаться в сон. – Ничего экстраординарного пока не произошло.
Предлог не будить Махового был более чем основательный, и, хотя это противоречило инструкции, по-человечески Горбатова можно было понять. Есть предел даже командирским силам – так рассудил Михаил, искренне веря, что поступает правильно. Острой необходимости в присутствии Махового нет, да и вряд ли будет. Случай, в общем-то, заурядный, можно прекрасно обойтись без надзора.
В последней мысли как раз и заключался весь смысл «благородных» рассуждений. Важно сделать, а чьими руками – все равно!
Среди волн мелькнула черная точка. Схватив бинокль, Михаил впился в нее глазами. Точка быстро росла, превращаясь в силуэт судна. Низкая косая мачта. Приземистые надстройки. Срезанная корма… У судна был необычный, ни на что не похожий вид. И еще более странным было его поведение. Пограничники приближались, а судно не собиралось спасаться бегством.
– Может, они уснули? – удивился Бурмин. – Отлично же видят, что мы на хвосте, и никакого беспокойства.
– Переверни там все вверх дном, Бурмин! – жестко сказал Горбатов.
Внезапно шхуна-нарушительница дрогнула и стала медленно разворачиваться.
– Поздновато спохватились, – усмехнулся Горбатов. Но он успел отметить: японское судно стало набирать ход.
– Знать бы, какую пакость эти вражины задумали, – пробормотал Бурмин. – Неужто надеются удрать? Чушь собачья…
– Бахвалятся или поддразнивают? – спросил Горбатов, пытаясь заглушить растущее беспокойство. Он был уверен, что быстро догонит нарушителей и высадит на шхуну осмотровую группу. – Идти на сближение, – распорядился Михаил. – Полный вперед!
Шхуна между тем, обогнув дугой побережье, взяла курс на юг, к границе. И, странное дело, расстояние между ней и пограничниками оставалось стабильным. «Черт знает что, – удивился лейтенант, – боевой корабль и какая-то паршивая кавасаки!..»
– Самый полный! – передал он в машинное отделение.
Двигатели заработали на полную мощь. И Михаил подумал: при таком грохоте мертвый проснулся бы, только не Васька. На последней стажировке перед окончанием училища Маховой спал на корабле даже во время стрельбы главного калибра.
– Идем на пределе, командир, – доложил старшина группы мотористов. – Выжали все, что можно!
Михаил безотрывно смотрел вперед и отказывался верить глазам. Шхуна не приближалась. Наоборот, расстояние между ними постепенно увеличивалось.
«Неужели… скоростная? – мелькнула мысль. – С двумя мощными авиационными двигателями?» Горбатов уже слышал о таких судах, недавно появившихся у японцев, развивающих скорость свыше пятидесяти узлов.
В бешенстве глядел Михаил на удалявшихся нарушителей. Неужели он даст им шанс удрать? Схватил, можно сказать, бога за бороду – и на тебе! На борту кавасаки определенно есть улики, иначе зачем ей так спешить? Может, и старый знакомый там? Дважды они уже встречались у Столбчатого. Отец тоже рассказывал о бешеном самурае. По описанию похож на Тони Якуро. А это матерый разведчик… Нет, не имеет права лейтенант Горбатов упустить свою удачу. Если нельзя добром, придется догнать огнем. В конце концов, он имеет право действовать на свой страх и риск, так как связи нет и запросить базу невозможно…
– Ты с ума сошел! – закричал Бурмин, узнав о намерении Горбатова. – Стрелять разрешено лишь в крайнем случае!
– А это и есть тот самый – крайний, – отчеканил Горбатов.
– Я немедленно бужу командира!
– Не надо. Ответственность беру на себя!
– Отставить, Горбатов! – решительно сказал Бурмин и снял трубку телефона. – Командир, срочно на ГКП!
Когда меняются решения
Поляна, окаймленная кустами жимолости и шиповника, куда Михаил любил
