Я и с Метелькой справлюсь, и с Мозырем или кто там. Главное, что сумею ситуацию к собственной выгоде развернуть. Путь-то один раз пройден, второй всяко легче будет. А без меня мальчишка всё одно не жилец. Его ведь можно даже не вытеснять полностью. Отвести в душе или там мозгах закуточек.

Пусть и живёт.

Что за…

Зуд стал почти невыносим, а я вдруг явственно понял, что мысли эти — не мои.

— Блажишь, сука? — тихо поинтересовался я и тень придавил. Так вот, мысленно, что ли. Главное, помогло. Морок отступил, даже удивительно стало, как не понял я, что это вот — чужое, наведённое.

А тварь заскулила.

И донеслось.

Голод.

Страх.

И готовность служить.

— Чем тебя кормить-то? — я разжимаю хватку и подталкиваю тень, позволяя ей выбраться. Чернильное пятно стекает с руки на пол и по нему, извиваясь, ползёт. К одной кровати… к другой.

А если она сожрёт кого?

Нет.

Капли.

Крупицы. Чужие эмоции… ага, под кроватью Прибытовского замирает надолго. А тот всё ворочается и стонет во сне, ворочается и стонет. Кошмары его мучают. И тень подбирает их, вытягивает, наливаясь силой. Главное, что и я эхо этой силы ощущаю.

Вот она наполняет меня.

И уходят, что боль, что ломота, да и в целом становится… легче? Интересно, так должно быть? Мало… как же мало информации. И главное, хрен поймёшь, где взять.

В библиотеке?

Библиотека при приюте имеется. Причём, как я понял, место весьма популярное, особенно среди тех, которые постарше. Сидят там подолгу. Учатся. Евдокия Путятична с кем-то там договорилась, что лучшие ученики получают направления в реальные училища.

А это шанс.

И те, кто поумнее, из кожи вон лезут, чтобы воспользоваться.

Только вот не с Савкиными глазами книжки читать.

Тень идёт дальше. Она мечется по комнате, собирая… осколки эмоций? Эманаций? Силы? Хрен его знает, чего, но возле нашей с Савкой кровати, на которой дрыхнет Метелька, она кружит особенно долго.

— След, — приказываю я. — Возьмёшь? Того, кто эту дрянь насыпал?

Тень, конечно, не собака. Разумнее. И повинуясь приказу, ползёт к двери. У неё и останавливается, долго что-то собирая с порога. Икона, висящая над дверью, ей не мешает.

Тоже странность.

За порогом коридор.

И в нём уже тень теряется. Я же чувствую, как натянулась струна, дрожит, и обратный отток сил начался. Вот… встать? Подойти?

Назад?

Скрипнула дверь.

И тень метнулась к стене, чтобы расползтись по ней. Ночью её и так хрен разглядишь. Шаги. Неспешные такие… Фёдор? Или кто-то из наставников? Кто там сегодня дежурить должен?

Выпавшие дни не позволяли посчитать.

Впрочем, эту шаркающую походку я узнал. Сергей Алексеевич. С ним мне пока встречаться не доводилось, поскольку занимался Сергей Алексеевич в основном со старшаками. С прочими же был отстранён и даже равнодушен.

Что я…

Возраст? Без понятия. Лиц Савка пока не видит. По ощущениям немолод. Неспешен. Голос у него сухой бесцветный. А вот ногу подволакивает. И ещё часто трость использует. Но сейчас он шёл без неё.

— Сергей Алексеевич? — Фёдор подтвердил догадку. — Не спится?

— Есть такое, Фёдор, — теперь голос звучал иначе. Слегка человечней, что ли. — Не спится. Чувство такое… нехорошее вот.

— Так ведь… луна полная.

— Твоя правда… твоя… всё спокойно?

— А то… фонари он горят, можете сами проверить.

— Проверю, — согласился Сергей Алексеевич. — И фонари, и окна… там дверь вроде скрипела?

— Не могла. Запирал я.

— Может, выходил кто?

— Кто ж мимо меня пройдёт-то? — Фёдор сумел разыграть удивление. — Не, все спокойные… лежат.

— И Охотник наш?

— Та тю… какой из него Охотник.

— А Евдокия сказывала, что сила у мальца есть. Будешь?

— Не откажусь, ваше благородие… спасибо. Хороший табак ныне дорог… сила-то есть, это да… но вы ж знаете, что одною силой жив не будешь. Характера в нём нету. Слабый какой-то. Малохольный.

— Но крухаря одолел.

— Чудом, не иначе… так-то да… я вот грешным делом тоже…

В темноте разносились не только звуки, но и запахи. Дымом потянуло в приоткрытую дверь. И да, о вреде табака тут или не знали, или плевать на то хотели.

— А потом пригляделся к пареньку… и понял, что не жилец он.

Даже так?

— Даже так? — повторил мои мысли Сергей Алексеевич. Вслух повторил.

— Я-то, может, и без даров, только… сами понимаете. Иным дар не на пользу… и этот из таких от… он вот как дерево чуется, поточённое. Снаружи вроде крепкое, а пальцем ткни посильней и хрустнет.

— Да ты поэт, Фёдор.

А ещё понять бы, правду говоришь или на ходу придумываешь. И если второе, то… зачем? Не затем ли, что с мальчишкой болезнь случиться должна? А там, глядишь, и помрёт он.

Или…

Если с Мозырем Фёдор связан — а что связан, в том сомнений нет — то болезнь эта будет хорошим предлогом мальца списать. А что, болел, слабым был и помер… и тело схоронили. Где тут хоронят-то? Тем временем и переправить можно.

В город.

Под руку Мозыря. Заодно и Савке счёт выкатят за спасение от системы. Главное, что сам Савка на это точно купится.

— Евдокии сказать надобно, — Сергей Алексеевич закашлялся. — От же ж… курить бросить бы.

— А оно никак?

— Твоя правда, что никак… но сказать надо бы… пусть бы пригляделась.

— Так… глядела недавно. Оно же ж иные болезни не от тела идут, а от души…

И вот что-то