— Спасибо, — хмыкнул в ответ Уайт. Его руки нервно потянулись к подтяжкам штанов, чтобы за них подергать, но он себя сдержал. — Это все, или что-то поважнее в городе произошло со вчерашнего?

— Шерифа мы тоже сместили. Люди ему не доверяют больше.

— Я спросил — поважнее, — уточнил Уайт.

— Народ идёт на Билла, — у Финнигана получилось хрипловато.

— Вчера вы дружно поддержали Рафа в борьбе за порядок и покой, мне же не показалось?

— Это было вчера, — сказал Финниган твердо. Много чего было вчера и ещё позавчера вечером.

— За мальчишками пойдете?

— И за Донной.

— Боюсь, джентльмены, я староват для того, чтобы вести войну, — Уайт как-то обмяк на стуле. — Возможно, я и вправду засиделся на этом месте.

— Я считаю, Джо, ты делал что мог, — Том набычился больше от неловкости. — Но людям теперь нужно... Что-то другое.

— Я боюсь, джентльмены, что многих из вас не досчитаюсь по возвращении, — мэр отвёл глаза. — Это вчерашние мальчишки легко могут рисковать жизнью... Поэтому револьвер я вам, извините, не отдам. Если потом за вами придут сюда, в город, постреляю уж как-нибудь.

— Мне тоже страшно, мистер Уайт, — сказал Томпсон. — Да поможет нам всем господь. Но приходит время, когда терпеть становится уже нельзя.

— В общем, считайте, что кресло я вам освободил, — Уайт ещё сильнее взъерошил себе волосы. — А может, и раньше стоило это сделать... Если вам удастся задуманное, я возмещу Такеру часть трат на порох, вы ж его запасы наверняка хорошо подчистите.

"А если не удастся, это будет уже неважно", — повисло в воздухе.

— Думаете, они ещё живы? — спросил вдруг Уайт, по-прежнему глядя в сторону.

Финниган вспомнил светлые, пугающе пронзительные глаза, смотревшие на него с гладких молодых лиц вчерашних гостей.

— Мальчишки непростые, — сказал он уверенно. — Я думаю, они даже если сложатся, Билла при этом ещё как потреплют. А может, мы и успеем ещё.

*

Если беспокойно — займись делом, говорила мама. Беспокойно Эдит было со вчерашнего дня, а теперь отца позвали на собрание, он велел оставаться дома, и беспокойство хлынуло рекой. И Эдит взялась за щетки и тряпки. К беспокойству примешивалось неясное чувство вины: как ее обрадовали позавчера вечером новые люди в городе, красивые и храбрые с виду — и вот, их появление только все взбаламутило, а она, глупая, радовалась..

Когда послышались знакомые шаги и постучали в дверь, дом был вымыт весь. Завтрак ждал отца на столе, прикрытый салфеткой, и посуда после готовки была вся отдраена. Воду Эдит извела, но не отправлялась за ней — ждала. То, что по беспокойству она разбила хорошую тарелку, решила не говорить.

Открыв дверь, она молча обняла отца.

— Мэр и шериф низложены, — помолчав, сказал он. Повесил пиджак, тяжело сел за стол.

— Нам может понадобиться чудо, Эдит, — сказал он, сжимая руки. — Даже мне сейчас очень сложно в него поверить. Люди вдохновлены, но опасность велика... Да поможет нам всем Господь. Скажи, — вдруг спросил отец, глядя в сторону, — давно ли ты говорила с Ханной?

— Она меня избегает... Уже немалое время. Я всё думала, чем могла её обидеть.

— Вчера я молился о том, чтобы Донне, Нэн и Ханне Господь вернул разум. Сегодня молиться нужно за всех наших мужчин. Просто чтобы они остались живы.

— Ты жалеешь, что отверг оружие, отец? — спросила Эдит, помолчав. Отец мог не ответить, он и вправду долго молчал. Но наконец вздохнул и негромко ответил:

— Иногда.

Глава 8.1

Билл выехал на перелом склона, с которого уже было виден заброшенный дом, в котором, по уверению разведчика, скрылись противники. Прищурился, приглядываясь. Потом потянулся к сумке, и достал ещё одно наследие армейской службы — очень старую подзорную трубу, лет которой было сильно больше, чем старому майору, у которого он ее купил.

— Это что ещё за грёбаный форт, мать твою? — спросил он в пространство, не ожидая, впрочем, ответа.

Ник и Марко, ехавшие возле него, поглядели на вожака с одинаковым недоумением.

— Какой болван сказал, что они сюда ехали в полдень? — спросил снова Билл у долины перед собой. — Да они тут со вчерашнего строились, не меньше!

— Это же развалюха, — посмотрел туда Ник.

— Развалюха без крыши, двери, ограды и всего прочего, — пренебрежительно фыркнул Марко. — Такая же, как и была все время!

— Черта с два, — Билл сунул ему трубу. — Посмотри своими глазами.

— Надо же, дверь повесили, — присмотрелся Марко и хохотнул. — Это их точно спасет!

Ник отобрал трубу и тоже пригляделся.

— Дверь есть. И ограда стоит как будто, — заметил он.

— Дверь, мать твою! Сразу видно, что никто здесь в армии не служил! Дверь! Ха! Да ты, дурень, носом будешь тыкаться и не заметишь! — рявкнул Билл. — Дверь — раз. Ее вообще не было, а теперь она поставлена, укреплена поперечными досками, и я вижу темное пятно, уверен, это бойница для стрельбы. Ограда починена, и кое-где колья направлены наружу — кто-то нарочно ее укрепил против всадников, и кто попробует ее перескочить сдуру, посадит кол лошади в брюхо. У входа барьер из кольев, тоже от всадников. На стенах местами набиты доски. Окна чем-то заслонены изнутри, тоже, небось, досками забиты. Если это доски с крыши, их уже так просто насквозь не прострелить... Где только гвозди взяли, сволочи? Из крыши, может... Короче, они готовились к нашему налету. Будь у вас хороший армейский офицер из рейнджеров, он бы живо научил вас различать такие вещи!

— Так он у нас есть, — сказал Ник терпеливо.

— И должен за вас все видеть, должно быть, — буркнул Билл, несколько теряя запал. Настроение у него и без того было паршивое от того, что они тащились под солнцем по каменистому плоскогорью за наглыми парнями и за проклятыми девками, чтоб они передохли. А тут ещё такие сюрпризы!

Солнце тем временем уже заметно склонилось к западу, и светлого времени оставалось все меньше. А нужно было успеть. Билл стиснул монету в кармане — сколько она ему помогала, сколько предчувствий и хороших