с усталым лицом, похоже простоявшему на посту всю ночь, и попросил его вызвать командира. Он не стал задавать вопросов, снял трубку и спросил Роберто.

– Сейчас придет, – сонной улыбкой улыбнулся он мне.

– Слушай, а это не Роберто Моран? Мы вместе служили.

– Нет, это Роберто Мац. Мой сержант.

– Смешно. Кто бы мог подумать, что есть два Роберто, и оба сержанты.

– Всех выходцев из Аргентины зовут Роберто.

Я рассмеялся. Он на секунду смутился, но тут же присоединился ко мне и тоже захохотал над удачной шуткой.

– Кстати, а адмор из Литска здесь?

– А зачем тебе?

– Мой министр хочет его сегодня посетить.

– Какой министр?

– Обороны.

– А что он забыл у адмора?

– Откуда мне знать? Наверное, деньги. Как и все остальные.

– А-а. Да, он здесь. Если бы он собрался уезжать, нас бы предупредили.

Наш диалог прервало появление высокого парня в отутюженной форме с сержантскими нашивками на рукаве. Молодой друз указал на меня. Я пожал сержанту руку, и мы пошли в вестибюль.

– Ты Роберто Мац?

– Да.

– Очень приятно, Меир Штайн. Я из министерства обороны, отдел охраны. Мой министр должен сегодня нанести визит адмору из Литска. Меня прислали проверить, как налажена безопасность.

– Проверять нечего. Обычный порядок. Эти ребята предпочитают сами о себе заботиться.

– Это меня и тревожит.

– Ты что, новенький? Я знаю всех телохранителей из Иерусалима.

– Я много лет работал за границей.

– Где?

– К сожалению, не имею права об этом говорить.

– В «Моссаде»?

– Не имею права.

– Каждый раз присылают кого-нибудь нового. И каждый начинает наводить свои порядки.

– Мне это тоже не доставляет удовольствия. Может, лучше перевезти рабби в какой-нибудь отель? Там будет легче обеспечить охрану.

– Это невозможно.

– Почему?

– Невозможно, и все. Это не обсуждается. Наверное, из-за кашрута[14].

– Ладно. Давай поднимемся наверх и проверим помещение.

– Иди сам. У меня полно работы.

Я надеялся, что он не расслышал вырвавшийся у меня вздох облегчения.

– Я не хочу помешать адмору, – объяснил я. – Если он нажалуется, у меня будут проблемы.

– Я сообщу про тебя его секретарю.

Я поднялся по лестнице. Дверь была открыта. В большой приемной сидели человек двадцать хасидов в субботних одеждах и переговаривались на идиш. Я спросил одного из них, где мне найти секретаря рабби. Мне указали на тучного мужчину с каштановой бородой, которая разделялась на груди и двумя волнами спускалась до пояса. Он был слишком молод для адмора и слишком стар, чтобы быть его сыном. Я предположил, что он и есть секретарь. Я очень надеялся, что он не потребует у меня удостоверение. Он был не из тех, кому можно сунуть под нос пистолет. Если бы он решил, что его адмору угрожает опасность, то заорал бы как сумасшедший. В другом конце комнаты на маленькой кушетке сидели двое хасидов, похожие друг на друга, как братья-близнецы: черные бороды, бейсбольные биты у колен, руки на коленях, плечи расправлены.

– Ты охранник?

– Да.

– Министр не сообщал рабби, что намерен его посетить.

– Ничего не знаю. Мне приказано проверить надежность охраны.

Он подумал с минуту и махнул мне:

– Проходи.

Я зашел. Комната была просторной, с фигурным паркетом. Через открытую дверь она соединялась с другой комнатой, поменьше. Шторы были задернуты, и единственным источником света служил торшер, стоявший у телевизионного кресла, перед которым не было никакого телевизора. Рядом, на маленьком столике, лежала раскрытая книга. Я глянул на нее и, честно говоря, сильно удивился: секретарь читал Коран.

– Врага надо знать в лицо?

– Да.

Я вежливо улыбнулся, достал ручку и блокнот и принялся прохаживаться по комнате, делая заметки типа: «От окна до двери 8 метров по диагонали». Я не торопился. Две пары одинаковых черных глаз следили за каждым моим движением. Спустя несколько минут я подошел к двери, соединявшей большую комнату с маленькой. Секретарь, который до этого молча стоял со скрещенными на груди руками, встрепенулся:

– Это комната рабби.

– Да я загляну всего на минуту. Я его не потревожу.

– Подожди здесь.

Он зашел во вторую комнату. До меня донеслось невнятное бормотание на идиш. Наконец он появился:

– Заходи.

Я зашел. Учитель сидел на кровати и читал маленький томик псалмов в кожаном переплете.

На прикроватном столике стоял стакан чая. Рабби был гораздо старше, чем я ожидал. Среднего роста, широкоплечий, с белой бородой, разметавшейся по лацканам черного костюма. Я читал в каком-то журнале, что он не только слыл гениальным знатоком Священного Писания, но и обладал несколькими учеными степенями, каждую из которых получил в рекордно короткие сроки. Он поддерживал тесные отношения с представителями всех политических партий и отличался такой умеренностью в религиозных воззрениях, что это не раз становилось причиной конфликтов с лидерами других крупных хасидских дворов. В последнее время он сильно сблизился с рабби Тейтельбаумом, главой сатмарских хасидов, но обычно его двор держался немного особняком. Он считался непререкаемым духовным лидером и в нееврейской среде. Его посещали конгрессмены, бизнесмены и политики, в том числе близкие к президенту.

Он поднял голову и окинул меня пронзительным взглядом. Когда рабби заговорил, меня удивил его голос – мягкий, почти детский и в то же время исполненный странной силы.

– Ты не телохранитель.

– Нет.

– Ты пришел сюда, потому что хотел что-то мне рассказать?

– Да.

Он громко позвал:

– Абреймель!

Секретарь проскользнул в комнату и встал у меня за спиной.

– Этот молодой господин хочет что-то нам рассказать. Почему бы тебе не принести ему стакан сладкого чая?

– Да, рабби.

Спустя полтора часа я сел в «БМВ», снял с себя этот чертов галстук и откинулся на спинку сиденья. Я чувствовал себя чуть лучше. Ненамного, но лучше. Подъехав к мастерской Таля, я из ближайшего телефона-автомата позвонил к нему в офис. Он снял трубку сразу, как будто ждал звонка. Я не пытался изменить голос.

– Здравствуй, Таль.

– Кто это?

– Ты же не думал, что сможешь долго прятать ее от меня.

– Это ты.

– Конечно, я. В следующий раз такого фарта тебе не видать. Я спрятал ее там, где ты не найдешь.

– Тогда зачем ты мне звонишь?

– А почему бы и нет? Идиот, эта линия наверняка на прослушке. Поэтому мне не надо звонить в полицию, в ешиву и всем остальным.

– Я тебе башку снесу.

– Ты безмозглый мелкий говнюк.

Я положил трубку и стал следить за входом в мастерскую, задаваясь вопросом, достаточно ли он взбешен. Минутой позже я получил ответ на этот вопрос. Он вышел из стеклянной двери. Его лицо раскраснелось от гнева. Он влез в свой «Рено» и под визг тормозов рванул вперед.

Я осторожно ехал за ним,