– Врачи сказали, что шансов, что я когда-нибудь смогу иметь детей, практически нет, – произношу едва слышно, пока тело сотрясается от рыданий.

Эштон крепче прижимает меня к себе. Зарывается носом в мои волосы и жадно вдыхает аромат. Его пальцы поглаживают мою обнаженную спину, и он не произносит ни слова.

В груди нарастает сильнейшее напряжение. Сердце совершает удары в режиме слоу-мо. Боль растекается по венам вместо крови. И становится сложно дышать.

Я знала, что у меня никогда не будет хеппи-энда. Мы с Эштоном – не герои любовного романа, у которых случится заветное «И жили они долго и счастливо».

Прекрасно понимаю, что нужно остановиться. Отпустить его. Позволить ему быть счастливым. Но когда он начинает говорить, мой разум отключается.

– Мне будет достаточно вечности с тобой одной, Хлоя. – Его голос звучит так хрипло. И в этих словах так много боли.

– Ты не понимаешь, – шепчу я, поднимая на него глаза.

– Я все понимаю, – шепчет он в ответ, обхватив мое лицо ладонями. – Есть суррогатное материнство. Есть усыновление. Есть мы с тобой. Хлоя, я…

Чем больше слов срывается с его губ, тем увереннее я становлюсь в том, что я люблю его. Люблю.

Прерываю его на полуслове, заткнув поцелуем. Мои губы вновь и вновь впиваются в его. Жестко и отчаянно. А затем я углубляю поцелуй.

Наши языки жадно переплетаются друг с другом от боли. Эштон зарывается ладонью мне в волосы и притягивает ближе к себе. Другой рукой крепко обхватывает мою ягодицу, отчего я издаю стон, который тут же теряется в поцелуе. По телу проносятся импульсы. Нервы накаляются. Желание быть с ним растекается по каждой клеточке кожи.

– Хлоя… – Он прерывает поцелуй.

– Не смей останавливать меня, черт возьми, – шепчу я и снова льну к его губам.

Поцелуй жесткий и грубый.

В нем нет ни капли нежности.

В нем много боли.

Но Эштон отвечает на него и берет все, что я ему даю.

Он проводит ладонью по телу вниз, вызывая дрожь, и обхватывает грудь. Сквозь тонкую ткань платья сжимает напряженный сосок и крутит его пальцами. Я прогибаюсь в спине и разрываю поцелуй. Мой громкий стон нарушает идеальную тишину в машине. Эштон набрасывается на мою шею и покрывает ее скользящими поцелуями. Кожа в эту же секунду покрывается мурашками. Дыхание становится рваным. Сердцебиение учащается. И его – тоже. Стучит так громко и сильно, что вот-вот вылетит через лобовое «хаммера».

Я опускаю руку между нами и касаюсь Эштона через брюки. Мои пальцы обхватывают напряженную длину, и с его губ срывается сдавленный стон. Он утыкается мне в ключицу, пока я скольжу ладонью по ткани вверх и вниз.

– Хлоя… – выдавливает Эштон, тяжело дыша. – Еще немного, и я потеряю над собой контроль.

Наши взгляды встречаются, и с моих губ срывается вздох, когда я вижу в его взгляде безудержное желание. Мне становится жарко. Двигаю бедрами вперед, желая почувствовать его.

– Так потеряй, – шепчу ему в губы и снова накрываю их своими.

Заняться сексом на парковке в машине – максимально плохая идея. Но останавливаться я не собираюсь.

Он нужен мне. Прямо, мать вашу, сейчас.

Эштон запускает ладонь мне под платье и медленно проводит пальцами по коже. Его пальцы поднимаются выше и обхватывают мои обнаженные ягодицы. Я вновь делаю вращательное движение бедрами, касаясь его твердого члена в брюках, отчего он кусает мою нижнюю губу и рычит.

– Хлоя…

– Снимай штаны, – приказываю я, и он послушно приподнимается, чтобы спустить их вместе с боксерами.

Пока я избавляюсь от платья, Эштон тянется к регулировке кресла и слегка наклоняет его, чтобы мне было удобнее. Когда он откидывается назад и обхватывает ладонями мою грудь, поглаживая набухшие соски, я облизываю губы от вида его напряженной длины. Провожу по ней кулаком, не сводя с Эштона взгляда, и наслаждаюсь тем, что он сходит с ума благодаря мне.

– Твою мать, – шипит он.

Нависаю над ним и упираюсь свободной рукой в подголовник. Его губы находят мои, пока ладони сжимают мою задницу. Эштон подмахивает бедрами мне навстречу, толкаясь мне в кулак. И я чувствую, что вот-вот воспламенюсь. Мозг плавится от жгучего желания. Никогда прежде я не была так сильно возбуждена. На мгновение выпускаю член, чтобы сдвинуть ткань трусиков в сторону.

– Хлоя… – тяжело дышит он.

– Ни слова, – шепчу.

– Но у меня нет презервативов.

Его глаза встречаются с моими.

– Я здорова. И… я уже пару лет на таблетках.

– У меня тоже все в порядке.

– Тогда… Мы можем без него, да? – Замираю в ожидании его ответа.

Жду, что сейчас Эштон скажет мне остановиться. Но он удивляет меня, когда притягивает к себе для поцелуя.

Мой рваный вздох нарушает тишину в автомобиле. Громкий стук сердца, звучащий в унисон с его, оглушает. Я обхватываю его твердый член и медленно опускаюсь, вбирая сантиметр за сантиметром.

Мы одновременно стонем, как только я впускаю его полностью. Громко и так утробно. Эштон упирается лбом мне в ключицу и словно задерживает дыхание.

– Боже, Хлоя, – сдавленно выдыхает он.

Я приподнимаюсь, практически полностью выпуская его, а затем вновь вбираю в себя, на этот раз немного резче. С губ Эштона срывается еще один стон. И этот звук подстегивает меня начать двигаться резче. Я снова и снова раскачиваюсь на нем, пока Эштон сжимает кулаки и тяжело дышит. Он матерится мне в шею, и я шепчу:

– Кто-то обещал потерять контроль.

Эштон поднимает на меня глаза, в которых сейчас так много эмоций, и сквозь зубы произносит:

– Ты ощущаешься так чертовски приятно. Но я боюсь причинить тебе боль.

На мгновение он прикрывает веки.

– А ты не бойся, – шепчу я, начав двигаться на нем намного быстрее.

– Хлоя, – произносит он, положив ладони на мои ягодицы. Одновременно с этим его губы находят мои. И хоть он стал инициатором поцелуя, вся власть сейчас у меня. Эштон позволяет мне задавать темп и полностью решать, что будет дальше.

Его руки сжимают мою задницу, и я стараюсь не думать ни о чем. Не вспоминать то, что было. Но разум не хочет отключаться. Он то и дело подкидывает мозгу воспоминания той ночи, когда Фрэнк изнасиловал меня. На переднем сиденье своего красного «доджа».

Моя теория о том, что ужасные воспоминания нужно просто перекрыть счастливыми, дает трещину. Мой разум отказывается открывать место чему-то новому, удерживая меня в темнице из страшных событий, мешающих мне обрести свободу.

Я замедляюсь, пока по щекам водопадом льются слезы. Их поток кажется мне нескончаемым, и с моих губ срывается громкий всхлип.

– Милая, – слышу обеспокоенный голос Эштона.

– Я не могу, – сквозь всхлипы произношу, немного заикаясь. – Прости, но я не могу.

Он аккуратно приподнимает меня, заставляя почувствовать пустоту без него внутри, и сразу же крепко прижимает к своей груди. Его губы касаются моих волос, пока мое тело сотрясается от рыданий.

Утыкаюсь ему в область сердца, что колотится так, словно турбина у гоночного «феррари», вцепившись в тонкую ткань рубашки, и просто даю волю слезам, которые копила в себе столько лет. Даю волю боли, гневу и адским мучениям, что были моими лучшими друзьями последние три года. Даю себе разрешение не думать о реакции Эштона. Позволяю подумать лишь о самой себе.

Эштон ничего не спрашивает. Просто оставляет на моей макушке поцелуи, пропуская сквозь пальцы мои волосы. Он поглаживает кончиками пальцев мою спину, окутывая своим теплом, как защитным куполом.

Я уверена, в его голове сейчас тысячи вопросов. И еще я точно знаю, что его напугала моя реакция.

Господи,