- Я быстро, - бросил Руди и помчался назад.

Этли не стал его останавливать, хотя понимал зачем возвращается цирюльник. И дело вовсе не в шапочке. Видимо, не так уж усердно молился жрец, чтобы Триединый позволил ему дотянуть до утра. А этот цирюльник не так уж прост. Прознал про его книгу, но молчал. Спрятал ее, при первых же признаках опасности. Да и человека прирезать для него не проблема.

С другой стороны, он уже не раз выручал Этли. Да и судя по всему, был неплохим человеком, врачевал и Лавену и его, Этли, охотно и не требуя платы. Да если бы не Руди, сидеть ему, Аскелю Этли, в темнице и ждать суда. Кто знает, люди разные. Может быть все дело в том, что проклятье не дает ему привязываться к людям, заставляет видеть в них недостатки. Хотя, сам-то он отнюдь не безгрешен.

Руди действительно вернулся быстро. Его голову покрывала красная шапочка, а вид был спокоен. Может и не трогал он Левара. Про исповедника Этли спрашивать не стал. Если Руди и помог жрецу расстаться с жизнью, то святоша получил по заслугам. В конце концов, брат-исповедник очень уж жаждал разделаться с Этли, и слез по нему лить не стоило.

Уже под утро, лежа в своей постели, Этли вновь таращился в потолок. Волган шумно сопел. Лавену и Руди слышно не было. Сон не шел. Он ошибся! Не было никакого Культа Бессмертия. Точнее был, но весь сгинул в доме Акуна, как он и думал изначально. В Храме Спасителя на Языке остались только верные Триединому жрецы. Этли усмехнулся. Да и что это за культ? Левар проговорился, что Дарина и Рокт виделись с эльфом, видимо тем самым, встреченным им сразу по прибытию в Киерлен. Вряд ли, эльфы толпами бродят по городу. Об этом остроухом, тоже не мешало бы подумать. Как лихо у него получилось сыграть на людской слабости – страхе смерти. Хотя, это же эльф!

А вот девчонку ременщика запытали до смерти уже после того, как Дарина и ее прихвостни познакомились с умброй. Нет. Возможно, Культа Бессмертия, таких как он встречал, здесь действительно нет. Но кто-то настойчиво пытается вызвать Мириад, приманивая его страданиями беззащитных девушек. Кто-то. Может быть один из богачей с Прихолмья, что на западе Киерлена? Или свихнувшийся от страха смерти аристократ из Доброго Градца или Недвеня? Как знать. Но как только он, Аскель Этли, узнает имена поклоняющихся Мириаду, - он найдет способ отправить их на встречу со смертью, от которой они так пытаются убежать.

Часть 5. Пригоршня справедливости. Глава 1

Что есть справедливость? Мера деяния и воздаяния. Даже пригоршня ее – стоит дорого, по сему, она так редка в нашей жизни.

Из записей Аскеля Этли

Перед самым выходом Этли разложил на столе свою работу. Десяток бумажных листов размером с ладонь и столько же бумажных лент. Все они были заполнены строками в каллиграфическом стиле, с завитушками и виньетками. На листах красовались тексты из священных книг, на лентах фривольные стишки, что распевают бродячие музыканты на рынках и ярмарках.

Он придирчиво осмотрел строки. Все в порядке. Чернила нигде не расплылись, буквы четкие, с ровным нажимом. Где это требовалось нажим усиливался, придавая тексту объем, а заглавные щеголяли узорами из росчерков.

Молодая женщина неслышно появилась в дверях и несколько секунд смотрела на Этли. Среднего роста, гибкий, поджарый он склонился над бумагами. Длинные, до плеч, темно-каштановые волосы скрывали лицо мужчины. Одет он был скромно, как и большинство жителей Языка - самого нищего района Киерлена: бежевая рубаха с широкими рукавами, темные штаны и башмаки.

Почувствовав присутствие женщины Этли поднял взгляд. Взгляд - который ее пугал и притягивал одновременно. В зеленых глазах Этли стояла пугающая пустота, словно бесовская бездна, озаренная мерцанием мрачных огней. Как будто он видел нечто такое, о чем другие даже боялись подумать. Но они становились необычайно теплыми, когда мужчина задумывался или смотрел на нее.

Лицо Этли - тонкое, правильное, почти аристократичное, но кожа выдублена ветрами и солнцем, что характерно для крестьян, путешественников и солдат. Его можно было бы назвать красивым, если бы не шрам на левой стороне. Шрам начинался тонким порезом возле внутреннего уголка глаза, но стремительно увеличивался до ширины трех пальцев и тянулся до самого угла челюсти. Рана заросла грубым рубцом, белым, словно кожа мертвеца.

- Лавена! - Этли улыбнулся. Улыбка вышла кривой, некрасивой, насмешливой. Рана сделала левую половину лица малоподвижной. - Неужели Оттик отпустил тебя с кухни?

- Ага, от него дождешься.

Женщина вошла и с любопытством посмотрела на бумаги. Ниже ростом, едва доставая макушкой до носа Этли, она стояла ровно, словно княгиня. Под одеждой угадывалось налитое молодостью тело.

Взгляд Этли скользнул по ее фигуре. Белая с глухим воротом сорочка обхватывала упругий стан, закатанные рукава обнажали привычные к труду руки. Грудь натягивала ткань. Внизу, из-под серой юбки выглядывала белая полоса исподницы. Ноги женщины прятались в мягких кожаных башмачках, без твердой подошвы.

Она притягивала Этли, не только, как женщина, но и как пытливая натура. Карие глаза Лавены лучились природным умом, она была любознательна и тянулась ко всему, что объясняло, как устроен мир. Все это заставляло не замечать ни покрасневшего от жара кухонного очага лица, ни верхней губы, необычно подворачивающейся при улыбке. Ни чепца, скрывающего угольно-черные волосы, женщина все-таки замужняя.

Лавена слегка склонилась к столу, пытаясь повнимательнее разглядеть работу Этли. Под тканью юбки он угадал очертания округлых бедер и ягодиц. Все-таки, как женщина она притягивала его сильнее!

- Что здесь написано? - спросила Лавена.

- На листах священные гимны, а на лентах...ну, всякая похабщина.

Она хихикнула:

- Читать я не умею, но вижу, что написано как-то странно.

- Это каллиграфия, такой способ писать красиво. Тебе нравиться?

- Я же сказала, что не умею читать.

- Ну, просто на вид?

- Нравится. Я всегда знала, что ты из знатников.

- Да нет, просто учился.

- Где? - с жаром спросила она, будто готовая тотчас бежать туда.

- Сначала в университете