Руди молчал. Его взгляд обратился куда-то внутрь, он словно, что-то вспоминал. Затем, поглядев прямо в глаза Этли произнес:

- Откровенность, за откровенность. Когда я учился в Славиосе…

- Ты учился в Славиосе?

- Да. На медицинском. Меня отметил один преподаватель, я не буду называть его имя. Он привлек меня к своим трудам – исследованию человеческого тела. Мы, выкупали трупы бродяг и резали их, рассматривая внутренние органы и кости. Но потом…Потом, оказалось, что тот преподаватель резал не только мертвых, в отдельном доме он расчленял живых людей и, проверял, как долго может промучиться человек. Преподаватель состоял в Культе Бессмертия. Про это прознали власти. Преподавателя сожгли, а я бежал. Руд Рудмал – выдуманное имя, а настоящее – я никогда больше не произнесу.

Этли смотрел на Руди, пытаясь разглядеть в его глазах ложь или лукавство, но взгляд цирюльника был чист. Совпадение? В огромном Киерлене, встретились два человека пострадавших от культа безумцев. Бывают ли, подобные совпадения? И сам себе ответил – в жизни случается и не такое.

- Здесь, на Языке, орудует ложа Культа Бессмертия.

Глаза Этли блеснули такой яростью и злобой, что Руди потупился

- Все эти порезанные девицы – их рук дело, - продолжил бывший наемник. - Я должен остановить их, любой ценой!

Руди помолчал, потом медленно произнес:

- Я не хочу больше сталкиваться с этой скверной, мне хватило и того, что я пережил в Славиосе. Но…знаешь, если понадобиться помощь, я постараюсь тебе помочь, чем смогу. Чем смогу, Этли, но не больше.

***

Следующий день Этли провел в постели. Ребра болели так, что казалось они размолоты в куски и двигаясь под кожей и мышцами раздирали плоть. Но Руди сказал, еще вечером, что все цело. Цирюльник оставил на столе несколько пучков запашистых трав, порошки и какие-то мази. Сам ушел по одному ему ведомым делам.

Этли попробовал встать, чтобы подняться на кухню, взять кипятка и заварить травы. Встать получилось, но боль была такой, что идти он не смог. Само пройдет, решил Этли и завалился в постель. Так он и лежал, стараясь не шевелится и раздумывая, что предпринять. Лучше всего было бы еще раз наведаться в дом усопшей. Ее оплакали, жрецы, все из того же Храма Милости Спасителя, прочли молитвы. Завтра утром несчастную девушку похоронят. Надо бы умудриться осмотреть тело, как его резали. И что пытались изобразить убийцы: по-настоящему колдовские символы или просто подражали некогда виденным знакам.

В комнату, все еще прихрамывая, вошла Лавена. Она посмотрела на Этли и не произнесла ни слова. Следуя договоренности, они лишь пожелали друг другу доброго утра и все. Женщина перевела взгляд на стол, взяла в руки травы и так же в безмолвии пошла наверх. Этли показалось, что жена Волгана очень тяжело переживала их обет молчания. Который, между прочим, сама и предложила.

Вскоре Лавена вернулась, с дымящимся горшком в руках, исходящим травяным запахом.

- Пей, что оставил Руди, - произнесла она. – Мазью, извини, я тебя мазать не буду.

- Ладно.

Она налила отвар и подала ему. Пока Этли пил, женщина смотрела на него, потом села за стол.

- Расскажи мне что-нибудь, о дальних краях, - попросила она.

***

К вечеру стало лучше. То ли лекарства Руди обладали волшебной силой, то ли организм Этли, закаленный странствиями и лишениями, быстро справлялся, но к закату Этли смог подняться по лестнице и выйти на крыльцо таверны. Там они стояли вместе с Руди.

- Мне нужна твоя помощь, - произнес Этли.

Цирюльник вопросительно посмотрел на него.

- Я хочу проникнуть в дом последней жертвы культа и осмотреть раны. Твои знания очень пригодятся мне.

- Это рискованно, - ответил Руди, - если мы попадемся, то тебе, хотя уже нам, не отвертеться от обвинений в чернокнижестве и колдовстве. И зачем тебе осматривать ее раны?

- Хочу понять, это опытные культисты или просто невежды, возомнившие о себе не весть что. А ты объяснишь мне, когда были нанесены раны – жертва была еще жива или нет. Хочу понять с кем имею дело.

Руди облизал губы:

- И как ты собираешься проникнуть в дом?

- Пока не знаю. Может быть устрою небольшой пожар…

- Попридержи коней, за такое нас сразу растерзают.

- Можно просто поднять панику, - задумчиво произнес Этли. – В общем, я не знаю, как попаду в дом. Разберемся на месте. Возможно, тебе просто надо будет посторожить, пока я залезу в окно.

Руди стащил с головы красную шапочку. Округлую, закрывающую лишь макушку цирюльника. Поднял брови. Подумав, ответил:

- Я схожу с тобой, хотя бы для того, чтобы ты не спалил полгорода. Но…

- Значит договорились, - перебил Этли. – Надо собираться, завтра тело уже похоронят, у нас есть только эта ночь.

***

Еще подходя к дому, они заметили, что одно из окон ярко освещено. Словно внутри горели сразу десяток лампад. Это было странно. По поверьям, свет отгонял бесов от тела усопшего, но в бедных домах, в таких случаях, довольствовались лучиной или свечой. Вряд ли, ременщик Звентарь обладал такими богатствами, чтобы жечь дорогое масло, как бы он ни любил дочь.

Внутри то и дело мелькали тени. Можно не сомневаться, там происходило нечто необычное, бдящие у тела мертвеца не будут бесконечно шастать по комнате. А значит…значит Этли не ошибся в своих предчувствиях. Осмотреть тело погибшей девушки было необходимо, но сейчас он опоздал. Кто-то другой проник в дом, причем ведет себя нагло и по-хозяйски, не скрываясь.

Этли и Руди подкрались к окну, стараясь держаться в тени и заглянули внутрь. В комнате, во весь рост, стоял Левар. Другой жрец сидел за столом и что-то записывал. Три немолодых жрицы раздевали тело несчастной жертвы. Белая густая вуаль уже лежала на лавке рядом с гробом. Сейчас женщины, усадив мертвое тело, упорно стягивали с него саван.

Этли напряженно всматривался в происходящее. Вот обнажилась спина покойницы. Иссини-бледную кожу покрывали страшные раны, сплетаясь в чуждые для человека узоры. Этли сразу же узнал надписи на высоком эльфике. Точно такими же было написано все «Запределье». Но в отличие от текста проклятой книги у него не закружилась голова и ком тошноты не подступил к горлу. Бессмыслица! Тот, кто писал эти знаки ничего не понимал в древнем языке эльфов. Просто скопировал