Рохан бросил его лицом вниз на твердые, как камень, маты, и впервые за последние девятнадцать раундов фактотум заговорил:

– Оставайся лежать.

Джеймсон рассмеялся. Смех получился грубым и искаженным, так что Рохана можно простить за то, что он не услышал в нем подлинного юмора.

Хоторны никогда не сдаются.

Джеймсон и сам нанес несколько неплохих ударов. У Рохана разбита губа, ребра тоже все в ссадинах. Единственное преимущество фактотума – пока еще не заплывшие глаза.

Джеймсон заставил себя согнуть колени и поджать их. Его ладони уперлись в пол. Он дышал сквозь боль, сконцентрировавшись на ней, набираясь от нее сил, а потом поднял голову. Толпе он наверняка казался сумасшедшим.

Одна нога, вторая.

Рохан вернулся в свой угол, в его темно-карих глазах мелькнуло что-то типа сожаления.

«Он сильнее меня, – подумал Джеймсон. – Но я был быстрее». «Был» – в прошедшем времени. Если он использовал те приемы, которыми овладел в детстве, то стиль Рохана не поддавался описанию.

Фактотум каждый раз словно боролся за выживание.

Есть только один способ противостоять подобным инстинктам, учитывая, что травмы замедляли его: прекратить пытаться. Джеймсон не мог предугадать следующий ход Рохана, не мог сравниться с ним по силе и по изворотливости. «Если буду бороться за выживание, я проиграю». Можно выстоять лишь на желании умереть.

Без страха. Без боли. Меньше стратегии – и больше риска.

Он побежал прямо на Рохана, опустив голову. Оказаться в пределах его досягаемости. Как раз перед тем как они столкнулись, Джеймсон выбросил правый локоть вверх, ударив фактотума под подбородок. Рохан выдержал удар и нанес встречный, но Джеймсон едва почувствовал его, потому что удар локтем – отвлекающий маневр.

Его вторая рука обхватила Рохана за шею сзади.

* * *

Рохан упал. Для зрителей это выглядело как нокаут, но не для Джеймсона. Он видел напряжение в ладонях фактотума, дрожь, поднимающуюся по его рукам. В любую секунду Рохан мог снова подняться.

Но он этого не сделал.

Джеймсон посмотрел в толпу и увидел, что проприетар смотрит прямо в глаза своего подчиненного. Он отдает приказ.

Рохан остался лежать.

Джеймсон сошел с ринга, едва держась на ногах. Эйвери мгновенно оказалась рядом, поддерживая его с одной стороны, кто-то встал с другой.

Зелла.

– Если запачкаешь мое платье кровью, – предупредила герцогиня, – я тебя уроню.

– Пятна крови, – заплетающимся языком вымолвил Джеймсон и улыбнулся, отчего у него заболело все лицо, – тот самый момент, после которого аутсайдеры больше не держатся вместе.

Эйвери притянула его ближе к себе.

– Я сказала твоим братьям, что с тобой все в порядке, – ворчала она. – Я пообещала Грэйсону, что ты не станешь впутываться в неприятности! А Нэш? Да он убьет тебя! И меня тоже.

– Либби не позволит ему. Убивать плохо, маффины – хорошо.

Джеймсон, не обращая внимания на боль, повернулся, ища в толпе проприетара, но того уже и след простыл. А когда он оглянулся на ринг и его голову чуть не разорвало от боли из-за этого, оказалось, что Рохан тоже пропал.

Глава 42

Джеймсон

– Это негласное правило: если кто-то выстоит против бойца клуба двадцать раундов, клуб сдается.

Для человека, который совсем недавно стал членом «Милости дьявола», Зелла ужасно много знала о его негласных правилах. Она проводила их с Эйвери в атриум, потом в проход под бархатными занавесками – «Похоть» – и вверх по винтовой золотой лестнице. Теперь они втроем находились в комнате, каких Джеймсону еще не доводилось видеть. Кровать была просто огромной. Джеймсон, лежащий ничком на кровати, мог уловить на потолке глубокого темно-синего цвета их чуть размытые отражения. Пол, на котором стояли Зелла и Эйвери, выложен из круглых гладких камней, он успел ощутить его тепло все еще босыми ногами.

Стена, которую Джеймсон мог видеть, если приподняться, представляла собой каскады воды, падающие в бассейн внизу.

Простыни из нежнейшего шелка он перепачкал кровью.

– Что ты делаешь? – строго спросила Эйвери, положила руку ему на плечо и легонько толкнула обратно на кровать. – Тебе нужно полежать.

– Мне нужно еще много чего сделать. – И снова он хотел большего, хотел быть кем-то больше. – Сегодня проприетар будет выбирать участников для Игры. Я не могу просто так здесь отлеживаться.

– Я не приказываю тебе, Джеймсон. – Эйвери опустила руку к его животу, чуть ниже покрытых синяками и сломанных ребер. – Я прошу тебя, – продолжила она уже более эмоционально, – я прошу тебя помнить, что твоя боль, твое тело тоже имеют значение. Ты имеешь значение.

В прежние времена он ответил бы какой-нибудь дерзостью и не полез бы за словом в карман. Но не сейчас. Не с ней.

– Вчера вечером я виделся с Иеном. – Признание получилось довольно болезненным. А может, дело было в его челюсти. – Не смотри на меня так, Наследница. Я знаю, что делаю.

Он знал – сейчас и всегда, – что нужно для того, чтобы победить.

– Позволь нам хотя бы привести тебя в порядок, – сказала Зелла деловым тоном. – Поверь мне, проприетар не поблагодарит тебя за то, что ты оставил кровавые следы по всей «Милости».

Джеймсон позволил им позаботиться о нем, его тело пульсировало, а в затуманенном сознании металась лишь одна и та же мысль: «Что дальше?» Он выигрывал за столами. Он выиграл на ринге. Но в «Милости дьявола» было несколько зон, и оставалось еще две – кроме этой.

И в каждой из этих зон было по книге.

«В этих книгах содержатся… нетрадиционные ставки. Все, что записано в одной из этих книг и заверено подписью, имеет обязательную силу, независимо от того, насколько оно странное». Джеймсон размышлял над этой информацией, пока его раны обрабатывали антисептиком и пластырями, пока перевязывали ребра. Когда он снова натянул рубашку и пиджак, его тело закричало от боли – начал падать адреналин.

– Что бы вы сделали, – спросил Джеймсон Зеллу, перебирая в уме все возможные варианты, – если бы захотели привлечь внимание проприетара?

Но Джеймсону нужно не только его внимание.

– Удиви его! – Зелла повернулась и провела рукой по водопаду на стене. – Или заставь его думать, что у тебя есть то, чего он хочет. Или, если у тебя совсем мало здравого смысла, а мне кажется, что так и есть… – герцогиня отвернулась от стены, ее карие глаза остановились на Джеймсоне. – …заставь его увидеть в тебе угрозу.

– Вы знаете об Игре, – сказала Эйвери и подошла к герцогине. Это был не вопрос. – Вы тоже хотите участвовать или уже даже