Во все времена года по-своему хороша кудесница — русская природа, а в ту осень она была как-то особенно хороша. Подолгу и неуемно пели степные птицы. В широкой пойме, иногда уходящей от реки на несколько километров, по-прежнему приятно пахло медовым запахом, напоминавшим почему-то далекое милое детство. 

Правда, нам, саперам, в те дни было не до созерцания этих красот природы. Уже несколько дней по реке шел сплошной лед, а паромы бездействовали. Одному майору Могиляну как-то удается все в той же Татьянке на двух небольших паромчиках из табельных средств проскочить два — три раза в день на другую сторону с грузом, но этим ведь не спасешь положения. Правда, снабжение 62-й армии идет на бронекатерах, но и там нелегко: гитлеровцы в упор расстреливают лавирующие между льдинами замечательные машины, которых, к сожалению, осталось тут совсем мало. Надо отдать должное начинжам армий, которые на своих маленьких, или, как мы их называли, «диких», переправах, благодаря исключительной находчивости и изобретательности бойцов и командиров, совершали чудеса, переправляя на правый берег боеприпасы и продовольствие. Добрым словом хочется вспомнить начинжа 62-й армии подполковника В. М. Ткаченко и начинжа 64-й армии генерала В. Я. Пляскина. Незаурядные инженерные начальники, они своей инициативой и настойчивостью добились тогда вполне удовлетворительного обеспечения войск.

С Василием Яковлевичем Пляскиным, высоким, с темновато-коричневым лицом, энергичным генералом, мы тогда под Сталинградом, кажется, успели встретиться только один раз: не то в Тумаке, не то где-то на переправе. Но он пленил меня своей простотой, реальностью мышления и неукротимой верой в нашего солдата, в наш народ, в нашу Коммунистическую партию.

На переправу Светлый Яр прямо с утра прибыл к нам в убежище взволнованный генерал И. А. Петров.

— Коля! — крикнул генерал своему адъютанту. — Поди-ка к машине и принеси сюда что-нибудь к завтраку. Нам с инженерами подумать и покалякать надо.

— Вчера ночью, — почти шепотом начал свой рассказ генерал, — вызвал меня к себе командующий фронтом Андрей Иванович Еременко. «Ты, говорит, будешь войска обеспечивать всем необходимым или мне другому поручить?» А сам свою раненую ногу держит на стуле и опирается на длинную палку. «Мост завтра, говорит, начинай строить через Волгу». Как? При ледоходе? — невольно вырвалось у меня, я и сам уже был не рад этому. 

Вошел Коля и принес жареных лещей и огурчиков. Иван Андреевич посмотрел на эти яства, немного успокоился и продолжал: «Товарищ командующий, — говорю ему, — разрешите по этому поводу посоветоваться с моими специалистами и завтра доложить вам». Андрей Иванович поднялся, подошел, прихрамывая, ко мне, сказал: «Хорошо. Посоветуйся, но мост чтобы мне был». А я пустился скорее к выходу на поиски добрых советчиков. Вот ездил ночью к старику бакенщику Никону Тимофеевичу, а теперь дорога по этому же делу и сюда к вам привела.

— Иван Андреевич, а что же вам бакенщик ответил? — поинтересовался кто-то из присутствующих и стал накладывать ему в миску горячей картошки.

— К бакенщику завалились мы вместе с Семеном Наумовичем Теслером. Поначалу он все договаривался насчет разной там рыбы к ноябрьскому празднику, а потом возьми я и все как есть расскажи про мост-то. Никон Тимофеевич внимательно выслушал меня, закурил, а потом удивленно спрашивает:

— Чем лед-то удерживать станете, пока строить будете, чтобы вас не снесло.

Я вроде ждал этого вопроса и даже обрадовался ему.

— Через Волгу, мил человек, стальной канат протянем и лед будем на нем держать. Понятно тебе?

— Понятно, но только не очень, — почесав свою козлиную бородку, медленно ответил Никон Тимофеевич. — Знаете, что я вам скажу. Ничего у вас не выйдет с мостом. Против божьей силы не попрешь, и канатом вашим не сдержать природы.

Мы все рассмеялись столь строгому судье, но после долгого обсуждения согласились с ним. Генерал, как потом уже он сам нам рассказывал, при докладе командующему повторил в доказательство своих доводов слова бакенщика. В те дни, во время ледохода, мы конечно, не могли начать строить мост, но чуть попозже эта идея командующего была претворена в жизнь. Как только река начала замерзать и наступил ледостав, с обоих берегов, идя навстречу друг другу, саперы забивали кусты свай. Самую глубокую часть Волги перекрыли лентой моста на плавучих опорах, сделанных из лодок. Этот зимний Татьянковоний мост, как его ласкательно называли сталинградцы, потом, когда немцев полностью окружили в городе, был единственной артерией, по которой проталкивались все военные грузы из Ленинска в район Котельниково.

Все мои товарищи уже более недели как расползлись по разным переправам, и лишь к рассвету, когда заканчиваются рейсы транспортов, майор Лазаренко звонит из Красного Сада и ведет душевный разговор. Неизвестно, когда он спит: в любое время дня и ночи Николай Васильевич на ногах. По первой просьбе сообщит, нет ли письмеца из дому, что слышно на других фронтах или в частях под Сталинградом и в самом городе.

Сегодня наш уважаемый связист передавал по проводам смешной теслеровский текст приглашения на предстоящий праздничный вечер, посвященный 25-й годовщине Октября. Кроме ужина, приготовленного под руководством бывшего шеф-повара столичного ресторана «Прага», была обещана самодеятельность с такими номерами, из-за которых, как было сказано в конце приглашения, от зависти могли вполне серьезно умереть Миров и Дарский, толстяк Гаркави и Птичий Нос — Илья Набатов.

Да, приятно сознавать, что наша офицерская семья богата талантами, подлинными народными самородками. Вот заместитель командира армейского саперного батальона старший лейтенант А. К. Сычев. Это мой новый знакомый. Мы с ним до того подружились за эту неделю на переправе Светлый Яр, до того попривыкли друг к другу, что я уже подумываю: «А не взять ли его к себе, в технический отдел?».

Алексей Константинович еще совсем молод, ему нет и тридцати, но он мужественный, сильный, бойцы в нем души не чают. А ведь чуть больше года тому назад он был тихоньким аспирантом в Харьковском строительном институте и занимался изучением лёссовых грунтов. Чего только война не делает с людьми!

— Вас уже полковник Держицкий к аппарату вызывал, — тихо сообщает Сычев, показывая мне аккуратно разлинованную на клетчатой бумаге свеженькую сводку, — а я не стал вас беспокоить