– Ты уверена? – спросил Томми, и она была уверена.

Глава 31

В гостиной что-то упало на пол. Элис услышала, как Сэм заорала кому-то, чтобы привели все в порядок, а потом кто-то прибавил музыку, и она уже ничего не могла расслышать, кроме The Fugees. Томми лежал на спине, раскрасневшийся от удовольствия и усердия.

– Пойду проверю, что там, – сказала Элис. – А вообще-то знаешь что, выпну-ка я их всех отсюда. Надоело. – Она просто тратила время. Подростки – дикие, мятущиеся зверьки, и Элис внезапно почувствовала себя дуэньей на собственной вечеринке – да и в собственном теле, и с этим нужно было что-то делать. Примерно так же Элис представляла себе секс сиамских близнецов: одна ее часть была здесь, другая – там. Они делили общий кислород, но все-таки не были одним целым. Шестнадцатилетка не успела вознестись, чтобы освободить место для сорокалетней, и теперь они оказались соседками.

Томми приподнялся на локтях.

– Да-а, на хрен их всех. Полностью с тобой согласен. Пусть все валят, а ты потом возвращайся сюда, чтобы мы могли повторить все еще сто раз.

Элис разобрал смех.

– Полегче, тигр. – Она легонько похлопала его по груди. – Ладно. Пора одеваться и топать домой.

– Что? После такого? – воскликнул Томми, выпучив глаза. – Я думал, ну… ты знаешь…

– Ага, знаю, – ответила Элис и улыбнулась. – Обязательно, но сейчас мне нужно кое-что сделать.

– Можно пойти с тобой? – заунывно протянул Томми. Она никогда не слышала, чтобы он так говорил.

– Может быть, – сказала она. – Зависит от того, как быстро ты сможешь выпроводить всех отсюда.

Томми вскочил с кровати, одним скользящим движением натянул сразу и трусы, и штаны и просунул голову в ворот футболки. Элис еще даже лифчик не успела застегнуть, а он уже скрылся в коридоре. Послышались громкие вздохи, смешки, хлопки отбитых «пятюнь», но вскоре вслед за ними раздался приятный звук щелкнувшего дверного замка. Элис могла с легкостью представить все их лица: осуждающие, раздраженные, удивленные, разобиженные – потому что в сорок они все с точно такими же лицами наблюдали из приемной, как Мелинда общается с их детьми. Люди меняются и не меняются. Эволюционируют и в то же время нет. Элис представила график, где одна кривая показывала бы, насколько сильно люди менялись после школы, а другая – насколько далеко они уехали от дома. Несложно было оставаться таким, как был, каждый день глядя на одни и те же стены. Туда же примешивался и показатель того, насколько беззаботной была их жизнь, сколько слоев социальных привилегий защищали их облаком пенопластового наполнителя, как крошечную стекляшку в коробке. Элизабет Тейлор, наверное, отмечала изменения по своему мужу. Академики, переехавшие из Огайо в Вирджинию, а потом в Миссури в поисках гарантированных карьерных перспектив, скорее всего, отмечали перемены по улучшениям условий страховки и сменам университетских талисманов. А чем Элис могла измерить свое время на Земле? Она застыла в янтаре, делая вид, что плывет. Но она была готова попытаться. Через несколько минут Томми прискакал назад и победоносно хлопнул в ладоши.

У двери в комнату Элис возникла Сэм, готовая идти.

– Я готова разобраться с этой дичью, – изрекла она, кивнув головой. – Пока вы тут, э‑э‑м, чем-то занимались, я все думала про ту серию с младенцем. У него был день. Один день. А потом он вернулся. Так что времени у тебя…

– Немного, – ответила Элис. – Ну, в смысле, если это то же самое.

– Что за дичь? Что случилось? – спросил Томми.

– Не бери в голову, – бросила Элис, схватила висевшую на холодильнике записку с адресом и номером отеля и возглавила движение.

Глава 32

Почерк у Леонарда всегда был неважный: сплошная череда неподдающихся расшифровке загогулин и точек, но Элис поразило то, насколько лучше он был тогда. Она вполне могла его разобрать: Мариотт Маркиз, Брод. и 45-я ул., номер 1422, а внизу нацарапан номер телефона. Томми и Сэм увязались вместе с ней, хотя Элис думала, что лучше бы ей было пойти одной, но они оба застряли на кухне, отказываясь уходить, и в конце концов они пошли втроем. Дом выглядел как после бомбежки, но он никуда не денется, Элис успеет прибраться, когда вернется. Ночь была ясная, состав на второй ветке не заставил себя ждать и прогрохотал на станцию в сопровождении своей лязгающей трели. Когда они уселись, Томми схватил Элис за руку и сунул их сцепленные ладони промеж их соприкасающихся бедер. Все уже было по-другому.

Манхэттен особенно хорош в двух состояниях: днем и ночью. Причины этому были одинаковые: живые улицы, вечно гудящие, вечно в движении. Даже если ты чувствовал себя одиноко, в Нью-Йорке было просто невозможно остаться в одиночестве. Во время грозы всегда находился еще кто-то, прорывающийся по лужам к ближайшей мусорке, чтобы выбросить туда сломавшийся зонт – незнакомец, который разделял твою боль и страдания, хоть и всего на пару минут. Метро в Нью-Йорке всегда было медленным и грязным, но Элис все равно его любила. По ветке 2/3, которую Леонард до сих пор называл «старушка», ездили длинные, узкие составы, в которых в час пик начинался настоящий мрак: брокеры с Уолл-стрит пачками набивались в вагоны в Верхнем Ист-Сайде, не оставляя никому надежды сесть до самого бруклинского тоннеля, и кто-то постоянно норовил к тебе прижаться. Но по ночам там тоже было оживленно, ведь ветка шла из Гарлема в мидтаун, потом на Четырнадцатую и дальше вниз. Театралы, тусовщики – все ездили по этой ветке. Элис сидела между Сэм и Томми. Они могли ехать куда угодно: в кино, на тусовку, в Мэдисон-сквер-гарден. Элис прильнула головой сначала к Сэм, а потом к Томми. Прикрыв глаза, она подумала о том, что можно пару минут вздремнуть, но затем представила, как проснется, так и не поговорив с отцом, и сразу же выпрямилась.

– Ты была права. Как всегда, – обратилась она к Сэм. – Надо было отменить вечеринку. И не надо было вообще его отпускать. В конце концов, что важнее?

– Я всегда права, – ответила Сэм.

* * *

Отель оказался гигантским – целый квартал к северу от Таймс-сквер, который разрезала посередине подъездная дорожка для такси, с тремя вращающимися дверями, чтобы выпускать и впускать всех желающих. Элис еще в метро попыталась предупредить Сэм и Томми о том, что им предстоит узреть, но у них все равно поотвисали челюсти.

На конвенции научной фантастики и фэнтези приглашали спикеров