Райли, опуская взгляд в пол.

Я позволяю Райли молча переживать дискомфорт в течение минуты, прежде чем снимаю ее с крючка – вроде как.

– Если быть до конца честной, я уже знала.

Райли оживляется от удивления:

– Как?

Я не собираюсь подставлять Дилана, чтобы объясниться, поэтому я придумываю другую версию:

– Единственной отличительной чертой на опубликованном снимке было родимое пятно на моем запястье. Никто никогда раньше не обсуждал его. Никто, кроме тебя. У тебя не было ни единого изъяна на теле, когда мы были детьми – и до сих пор нет, так что ты была необычайно зациклена на нем. Я подумала, что оно бросилось бы тебе в глаза. – Райли выглядит впечатленной, будто находится в присутствии великого детектива. – Но вернемся к сути. Почему ты донесла на меня?

Райли глубоко вздыхает, словно пытается избавиться от всех тяжелых ощущений, однако ее лицо сохраняет виноватое выражение.

– Мне нужна была рекомендация от мистера Джузеппе для поступления в колледж.

Мои брови взлетают вверх.

– Заместитель директора Джузеппе?

– Да, он довольно скуп на них. Я подумала, что если сдать ему «вандала», он, возможно, напишет мне рекомендацию.

Ее неубедительное оправдание вызывает у меня насмешку.

– Ты пожертвовала мной в средней школе ради своей популярности, и ты снова сделала это в старшей школе, но на этот раз ради бумажки. По крайней мере, я отстаивала правое дело. Ты думаешь только о себе – и так было всегда.

– Мне жаль, – произносит Райли умоляющим голосом.

– Ты знаешь, что у меня до сих пор сводит живот, когда я слышу слово «клуша»? И я испытываю иррациональный страх перед охранной сигнализацией каждый раз, когда выхожу из магазина. Ты ужасно вела себя со мной, Райли, абсолютно ужасно.

– Я знаю… знаю, – говорит она с искренним раскаянием в голосе. – Мне действительно жаль, Летти. Я была маленькой и глупой.

– Ты была не такой уж маленькой, когда объявила меня вандалом. – Я изображаю пантомиму, распыляя аэрозольную краску на воображаемой школьной двери.

Райли не знает, что на это ответить. Меня подмывает рассказать ей, насколько я была близка к тому, чтобы дать Джею зеленый свет для публикации ее фотографий с парнем-с-зонтиком, но мое здравомыслие берет верх.

– Я прошу тебя дать мне второй шанс! – умоляет Райли.

– Ты предала меня дважды. Почему я должна давать тебе шанс сделать это снова? – возражаю я, прищурившись. – В любом случае, что более важно, почему ты это сделала? Не донос – я это могу понять. Я спрашиваю, почему ты стала такой свирепой сукой по отношению ко мне в средней школе? Мы были друзьями! Лучшими друзьями!

Райли требуется мгновение, чтобы собраться с мыслями, как будто она готовится к какому-то важному признанию. И снова она опускает взгляд, избегая моего.

– Я завидовала.

Широко раскрытые глаза выдают мое изумление.

– Завидовала чему? Мне?! – Я указываю на себя и недоверчиво смеюсь. – У меня нет твоих денег, твоей внешности, твоих друзей. Чему тебе было завидовать?

– Твоей семье, – признается Райли. – Ты, твоя мама, твой папа – вы были такими… идеальными. А мои родители… они же все время ссорились. Здесь было тоскливо, и до сих пор так. Думаю, сейчас я к этому привыкла, но тогда я ненавидела каждую минуту, проведенную дома в такой атмосфере.

Я вспоминаю наши детские игры, в моем сознании возникают отголоски громких ссор, которые, очевидно, мучили Райли.

Слезы застилают ее глаза – криптонит для моей защиты.

– Я просто хотела того, что было у тебя, – счастливой, нормальной семьи, – говорит она дрожащим голосом.

Несмотря на то, что она умело затронула струны моего сердца, я все еще обижена и зла.

– В этом нет никакого смысла, – говорю я ей. – Ты хотела того, что было у меня, поэтому обращалась со мной, как с дерьмом? Как такое возможно? Это же разрушило нашу дружбу и сделало нас обеих несчастными.

– Я знаю, это было по-детски и глупо с моей стороны, – мямлит Райли.

Тяжелый вздох отпускает большую часть моих дурных ощущений. В любом случае, какой смысл зацикливаться на них?

– Мне действительно жаль, что тебе приходится через это проходить, – говорю я после недолгого молчания.

Райли отмахивается от своих проблем, пожимая плечами.

– Всё так, как оно есть, и никак иначе. – Это может быть либо мудрым и житейским решением, либо тактикой избегания.

– Ты уверена насчет…

Мне не нужно заканчивать мысль, так как Райли выразительно кивает:

– Я сделала тест ДНК. Тот, который ищет предков и все такое прочее.

Беспристрастная Летти сказала бы что-нибудь саркастическое вроде: «В отличие от того теста ДНК, который выявляет духовное животное?», чувствительная Летти держит рот на замке.

– С чего ты вообще решила это делать? – интересуюсь я.

– Тиган делала это со своей мамой ради забавы, что-то вроде проекта по созданию генеалогического древа. И я подумала, что мы с мамой тоже должны это сделать.

Тиган – одна из моих бывших мучительниц, на самом деле та, которая прозвала меня Клушей Летти. Этот визит с каждой секундой становится все менее приятным.

– Как ты думаешь, твоя мама знает? Я имею в виду… если она знает, зачем ей проходить тест?

– Она и не хотела, – хмурится Райли. – Или, по крайней мере, она сказала, что достанет для нас наборы, но так и не сделала этого. Я думаю, она тянула время, потому что знала, что Эван не мой отец. Она, вероятно, надеялась, что я забуду об этом.

То есть теперь он просто «Эван»?

– Всякий раз, когда я заговаривала об этом, мама вела себя так, словно это вылетело у нее из головы. Чем больше она откладывала, тем любопытнее мне становилось… поэтому я сама заказала тест.

Родители просто не понимают этого. Чем больше они хотят, чтобы мы чего-то не делали, тем больше вероятность того, что мы это сделаем. Такое мышление прочно укоренилось в наших подростковых мозгах.

– Когда я получила результаты, казалось, они не имели смысла.

Райли протягивает мне свой телефон. На экране – отчет от компании под названием MyRoots. Я смотрю на круговую диаграмму, половина которой окрашена в красный цвет. Красная часть помечена как «Польша».

Думаю, я уловила мысль Райли. Томпсон – чаще всего английская фамилия, и Райли всегда говорила, что ее семья родом из Великобритании. Эта диаграмма утверждает иное.

– Я полагаю, у Эвана нет польских предков?

Райли качает головой:

– Мой отец по происхождению наполовину англичанин, наполовину ирландец. Семья моей мамы родом из Шотландии. Насколько я знаю.

В результатах есть упоминание о шотландских корнях, а также куча сообщений, указывающих на то, что у Райли низкая вероятность серьезных генетических заболеваний.

Хорошо.

– Прокрути вниз, – советует Райли. – Это еще не все.

«Еще не все» подразумевало таблицу общих родственников. Многие из перечисленных считались четвероюродными и пятиюродными, то есть теми, у кого общая ДНК составляет не менее 5 сМ (сантиморганов) идентичной ДНК. Я не могу сказать, знакома ли Райли с геномикой, из которой состоит этот отчет, но ей не требуются особые знания для понимания, что означает слово «двоюродный брат». Отчет длинный и немного ошеломляющий, но я не вижу ничего, что четко указывало бы на близкого родственника или биологического отца Райли.

– Здесь есть родственники, о которых я никогда не слышала. Я,