подобно волнам электрического тока.

– Если тебе так будет спокойнее, я провожу тебя домой. Это не первый раз, когда он появляется в нашем районе, и не последний. Ему есть дело только до меня. Никто другой не имеет для него значения. Он одержим мной, по какой бы то ни было причине…

– Спасибо за предложение, но ты же потом пойдешь домой одна. Я попрошу Ника заехать за мной.

– Поступай так, как будет удобно, – согласилась Брук. – Но тебе не о чем беспокоиться. Я уже некоторое время имею дело с этим подонком. Он такой же, как все мужчины в моей теперешней жизни. Он может смотреть, но не может прикоснуться.

Глава 22. Летти

Я не звонила в дверь Райли со средней школы, когда мне хотелось свернуть ей шею. Десять минут назад она отправила мне сообщение. Я не предполагала, что у нее все еще есть мой номер телефона. И вдруг она пишет смс с просьбой поговорить о чем-то «важном». Я могу догадаться, какая тема у нее на уме.

Пока жду, когда кто-нибудь подойдет к входной двери, гадаю, чем, по мнению Райли, я могу помочь. Пытаюсь поставить себя на ее место – представляю, каково было бы так поздно узнать, что мой отец не был моим отцом. Ну, полагаю, это немного несправедливо. Он вырастил меня и все такое, так что я не думаю, что ДНК должна сводить на нет годы усилий, достойные благодарности. Но все же я понимаю, что человеку тяжело жить без знания о том, откуда он родом. Это лишает его чувства некой идентичности.

Мне неизвестна вся история о том, как Райли выяснила правду. В тот момент, когда она изливала мне душу, прозвенел звонок, и нас грубо прервали толпы учеников, заполнивших холл. С тех пор мне было любопытно узнать больше, но не настолько, чтобы связаться с ней.

Теперь, когда я у нее дома, у меня возникает мысль, что мы вытащим Барби, как в старые добрые времена, и используем их для того, чтобы разыграть по ролям надвигающийся конфликт между Райли и ее родителями.

Эван, не-биологический-папа, открывает дверь. Его синяя джинсовая рубашка, идеально сочетающаяся с черными джинсами, расстегнута, и, на мой взгляд, я вижу слишком много Эвана Томпсона. Его глаза покраснели и налились кровью. Клочковатая щетина не может скрыть бледности лица. В целом он выглядит красивым, как всегда, но немного взвинченным, прямо как парень, которому следовало уйти из ночного клуба несколько часов назад.

Он держит стеклянный стакан, на четверть наполненный чем-то коричневым и пахнущим, как жидкость для зажигалок. Я мимолетом подумала о том, что у Эвана в доме есть запас наркотиков, которые помогают подпитывать привычку Райли. Я бы обсудила свою догадку с Джеем, если бы мы только разговаривали или переписывались. Мы не общались с момента нашего последнего странного обмена репликами.

«Я плохой парень. Я не хочу причинять тебе боль. Не заставляй меня показывать, на что я способен».

Я до сих пор не знаю, что он имел в виду. Была ли это угроза в мой адрес или он причинил бы боль кому-то, кто мне дорог, чтобы доказать свою правоту? В любом случае, ни это заявление, ни он не отталкивают меня полностью, и я полагаю, что это еще одна проблема, с которой предстоит разобраться моему будущему психотерапевту.

– Летти. – Эван, явно удивлен моим присутствием. Он не дает мне достаточно места, чтобы проскользнуть внутрь, не приближаясь к нему близко, и я чувствую запах алкоголя в его дыхании. К сожалению, этот запах заставляет меня думать о моей матери. – Райли в своей спальне, – сообщает он. Несмотря на то, что прошли годы, он знает, что я могу найти дорогу. – Как у тебя дела?

– Хорошо, – отвечаю я, надеясь, что на этом наш разговор закончится.

Мне всегда нравился Эван, или, по крайней мере, он всегда был добр ко мне, и отчасти поэтому я чувствую себя особенно неуютно, зная этот секрет.

Взбегаю по лестнице. Дверь спальни Райли закрыта. Я вхожу внутрь без стука.

– Спасибо, что оставила меня наедине со своим отцом, – говорю я саркастически. – Это к слову о неловкости.

Комната выглядит совсем не так, как я ее помню. Раньше она была розовой и полной пушистых штучек. Теперь она голубая, и зеркал стало намного больше.

– Извини за это, – говорит она мне со своего места за столом в углу комнаты, где когда-то находилась гора мягких игрушек. Ее конский хвост колеблется влево-вправо, когда она порывисто встает со стула, но не для того, чтобы обнять меня, а чтобы закрыть дверь.

– Я хотела встретить тебя внизу, но я избегаю своего отца, и он добрался до двери первым.

– Как ты думаешь, он в курсе, что ты знаешь? Он сам вообще знает? – Я уверена, что могла бы быть более деликатной в формулировке своих вопросов, но на самом деле мы здесь не для того, чтобы мило беседовать за игрой в куклы.

– Нет и нет, – качает головой Райли. – Но скоро узнает.

– Как?

– Мама собирается сказать ему.

Я плюхаюсь в бирюзовое кресло-мешок, которое проваливается под моим весом, в то время как Райли присаживается на край своей кровати.

– Почему? – интересуюсь я.

Мой взгляд мечется по комнате. Не могу не задаваться вопросами о том, что в ней происходит: занимаются ли Райли и Дилан сексом в ее постели, не припрятаны ли у нее таблетки в ящике стола или, может быть, любовные записки от поклонника, хотя подозреваю, что они в основном приходят по смс.

– Они теперь все время ссорятся, – отвечает она.

– Они разводятся, – уточняю я. – Может быть, это не так уж здорово, что они все еще живут в одном доме?

– Да, думаешь? – с нажимом спрашивает Райли.

Она выглядит глубоко печальной, и я сочувствую ей так, как никогда раньше. Что я могу сказать? Эмоции сбивают с толку.

С одной стороны, мне хочется осудить ее, но, увидев ее уязвимость, я обнаруживаю, что смягчаюсь. Конечно, она задира с привлекательной внешностью чирлидерши и вызывающей зависть популярностью, но я думаю, что всего один секрет может каждого заставить ощутить себя аутсайдером.

– Мне нужна твоя помощь, но перед этим я должна кое в чем признаться. – Райли прочищает горло, как будто собирается сделать объявление. – Это я… я опознала в тебе школьного вандала. Я – причина, по которой тебя отстранили от занятий в прошлом году.

В голосе Райли слышно раскаяние, но однажды я видела ее игру в школьном спектакле, и она оказалась довольно хорошей актрисой. Тем не менее я все еще выгляжу удивленной, но это потому, что она действительно призналась в содеянном.

– Я не должна была этого делать, – продолжает она. – Я не хотела, чтобы у тебя возникли неприятности.

– Ну а что, по-твоему, должно было произойти? – раздраженно спрашиваю я.

– Не знаю, – признается она. – Наверное, я тогда не думала… или, по крайней мере, не думала о тебе.

Что ж, это больно, но любопытно.

– Хорошо, – киваю я. – Так зачем ты мне это рассказываешь?

– Я пытаюсь извиниться, Летти, понимаешь?! – На фарфорово-гладких щеках Райли появляются красные пятна. Мне кажется, она может заплакать.

– Говорят, будет проще, если использовать слова «прости меня», – предлагаю я.

– Прости меня, – повторяет