бетонный, в потеках, терминал – явно заброшенная развалюха. Чуть дальше – два больших темных ангара, изъеденных ржавчиной. Тут было чуть теплее, чем в промозглом Эссексе, пахло травой, листьями или чем-то похожим. Вокруг ни сотрудников досмотра, ни других служащих – только большой военного вида грузовик, который сразу начал заправлять самолет. А еще подъехал длинный черный седан. Обе машины выглядели восточноевропейскими, а два парня-заправщика говорили вроде как по-русски. Впрочем, услышать я успел немного, потому что нас сразу посадили в лимузин, который в облаке пыли сорвался с места, пересек взлетную полосу и помчался дальше – сквозь дыру в полуразрушенном ограждении.

– Так где же мы, Конни?

– Угадай, – буркнула она, даже не выглянув из-за газеты, которую захватила из самолета.

– Сдаюсь. Что за глухомань? – спросил я чуть резче.

– Переведи стрелки на два часа вперед, – посоветовала она, кивнув на мое запястье.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Ровно на два часа.

Я сердито покосился на нее, но она не отреагировала. Часы я не тронул, зато проверил мобильник. Сеть не ловила, даже экстренные номера. Охренительно!

От водителя нас отделяла перегородка. За рулем сидел старик. Поношенная форма, расстегнутая рубашка, фуражки нет.

Конни достала из-под сиденья что-то вроде допотопного мобильника – трубку с подставкой – и уставилась на его переднюю панель. Вернув прибор себе под ноги, она опять погрузилась в чтение.

Мы ехали по шоссе, местами поросшему травой. Других машин не было. С одной стороны показался маленький или среднего размера город. Мы свернули к нему и загромыхали по четырехполосной дороге, тоже пустынной. Блеклые панельные дома напоминали о пятидесятых и шестидесятых одновременно. Краем глаза я уловил что-то похожее на вертолет, низко зависший над горизонтом.

В машине было душновато. У окна я заметил большую хромированную кнопку, должно быть, опускавшую стекло. Нажал – не сработало.

– Погоди.

Конни щелкнула каким-то переключателем со своей стороны и обратилась к водителю через решетку. А я-то думал, что решетка для вентиляции.

Речь снова напомнила мне русскую. Голос водителя что-то проскрежетал в ответ, а сам старик замахал на нас руками в зеркало заднего вида. От этого лимузин вильнул из стороны в сторону; хорошо хоть других машин на дороге не было.

Конни пожала плечами.

– Кондиционер не работает, – пояснила она, опять принимаясь за чтение. – А фильтры в порядке.

– Твое окно открывается?

– Нет, – буркнула она, не поднимая глаз.

Я подался вперед, чтобы рассмотреть люк в крыше.

– Бесполезно, – бросила Конни.

За окном тянулся безлюдный город, стройные ряды одинаковых, покинутых многоэтажек…

– Где мы, Конни?

Она зыркнула на меня из-за газеты и ничего не сказала.

– Это что, гребаный Чернобыль?!

– Припять, – поправила она и отвернулась.

Я протянул руку и дернул газету вниз. Конни гневно воззрилась на меня.

– Что еще за Хренипять?

– Припять. Город неподалеку от Чернобыля.

– И какого хера ты меня сюда притащила?!

Я всерьез разозлился. Теперь понятно, почему окна не открывались! А хреновина вроде мобильника – видимо, счетчик Гейгера?..

– Мой клиент пожелал встретиться с тобой именно здесь.

– Почему?

– Уверена, на то есть веские причины, – спокойно ответила Конни.

– Он что, из этих сраных олигархов, или как их тут называют?

Конни помолчала, обдумывая ответ.

– Нет.

Мы подкатили к какой-то огромной сараюге, когда-то бывшей, видимо, магазином. Широкая металлическая дверь была наполовину поднята, и мы заехали прямо в здание.

На холодной, ярко освещенной площадке уже стояла парочка других авто, а также грузовик с большими колесами и внушительным клиренсом. Два лысых громилы, кивнув в знак приветствия, провели нас по какой-то лестнице, а затем – через пару дверных проемов с прозрачными пластиковыми шторками. В помещении между шторками зияли два больших зарешеченных отверстия круглой формы: одно в потолке, другое в полу. Из верхней дыры в нижнюю с ревом шел поток воздуха.

Потом мы двинулись по тихому коридору с мягким ковровым покрытием на полу и деревянными панелями на стенах. Остановились у двери, которая, чпокнув, открылась. Нас встретил роскошный светлый кабинет с рабочими столами, растениями в горшках и уютными кожаными диванами. Целую стену занимали фотообои с тропическим пляжем, пальмами, искристым песком, голубым небом и столь же голубым океаном.

Из-за пары мониторов нам улыбнулась очень хорошенькая, хотя, пожалуй, переборщившая с макияжем круглолицая девушка. Она что-то прощебетала на русском или похожем языке. Конни ей ответила, после чего мы с ней уселись друг напротив друга на два роскошных дивана. Между нами стоял стеклянный столик с кипой журналов, будто в дорогом отеле.

Не успел я заскучать, как на столе секретарши что-то прожужжало. Круглолицая девушка снова обратилась к Конни, и та кивком указала мне на стену с фотообоями. В стене обнаружилась скрытая дверь, которая теперь отъезжала в сторону.

– Миссис Малверхилл готова тебя принять, – объявила Конни.

(Остальные)

Мужчина врывается в помещение, уставленное книжными шкафами. На кушетке раскинулся старик, верхом на нем сидит молодая женщина. Оба вероятно, пьяны. Мужчина, вломившийся в комнату, медлит, потому как старик, похожий на человека, которого ему поручили убить, кажется безучастным, словно пустая оболочка. К нему в кабинет только что вторгся незнакомец, застав хозяина голым и с любовницей, – а в глазах ни гнева, ни стыда, ни волнения! Недоуменно моргая, старик просто пялится на незваного гостя. Девушка завороженно, безо всякой тревоги, глядит на пистолет в руке вошедшего. Мужчина вспоминает, что нужно сделать, и стреляет обоим в голову. Дважды.

Женщину они нашли неподалеку от горной тропы. Тихонько напевая, она сидела под деревом и плела венок из цветов. Трое держали женщину, пока четвертый душил ее гарротой. Она совсем не сопротивлялась, отчего нападавшие поняли: что-то не так. Затем они обсудили, стоит ли во всем сознаваться людям, которые их наняли.

Труп, выброшенный на берег неподалеку от Хандака, без сомнения, улыбался, хотя представители морской фауны его уже изрядно обглодали. На песке, еще прохладном поутру, собралась небольшая толпа. Увидев лицо утопленника, мужчина, стоявший позади, нахмурился. Он и так подозревал, что минувшей ночью на яхте все прошло слишком уж гладко. Его посетила мысль солгать начальству.

Женщина, загнавшая стамеску графу между двумя позвонками, честно доложила боссам, что объект перестал тихонько подпевать себе под нос за секунду или две до нападения, хотя она, без сомнения, соблюдала тишину и осмотрительность. Проникнув в ложу, она тщательно следила, куда упадет ее тень и не отразится ли где ненароком ее силуэт, так что почувствовать неладное граф, по идее, не мог.

Согласно показаниям свидетелей, прямо перед тем как адмирала застрелили, она довольно безучастно глядела в одну точку, несмотря на то