***

Даррел

Буквы плыли перед глазами, и создавать вид деятельности получалось с трудом. Надо сосредоточиться… Скоро вернется Ашрас, главный юридический гений их «гоп-компании» (так Олеся в мыслях обзывала его команду, и привязалось). Надо будет ему внятно объяснить, что тот проделал работу зря.

На самом деле, Дрейк не собирался вносить правки в новые контракты. Намеревался оставить все как есть. Клиент уведомлен обо всех рисках и идет на них сознательно. Кто они такие, чтобы пытаться переубедить самого… Самого. Да и с каких пор его команда так трясется за свои демонические задницы и боится Штаб контроля? Пфф! Что еще за новшество?

Ради проформы можно изменить пару необязательных условий. Крошечный компромисс с собственной совестью, чтобы эти «черти» (спасибо, Олеся!) перестали ныть. Но буквы упорно плыли. И мысль никак не хотела вызревать.

Даррел резко встал, так, что стул опасно качнулся, и прошелся по пафосному офису Ашраса, вбивая подошвы ботинок в дорогой ковер. Сам надменный выскочка интеллигентно свалил полчаса назад, завидев черноту во взгляде своего босса.

Дрейк до искр в глазах зажмурился и сжал пальцами переносицу. Какого Шварха он решил себе усложнить жизнь? У него проект. А проект это все. Закономерный финал последних тридцати лет. Прощальный аккорд, от которого содрогнется доставший до оскомины Верхний мир.

Нельзя отвлекаться, матерь демонова! Просто нельзя. Нужна предельная концентрация. Все и без досадных «внешних раздражителей» рассыпается, как высохший песочный замок на сильном ветру…

Перед глазами вместо драгоценной мазни в золотых багетах (Ашрас обзывал это нечто современным искусством), стояли мокрые Олесины щеки. Шварх!

Он знал. С самого начала знал, что «невинная шалость» грозит ему неприятностями. Дрейк вторгался на чужую территорию. Сминал веками стоявшие барьеры. Зачем? Ради чего?

У местных принято говорить «черт дернул». А то и «бес попутал». Его, к прискорбию, никто не дергал и не путал. Никаких удобных отмазок. Он и сам кого угодно… Мда…

В какой-то момент все показалось правильным. Желания совпали с нуждами, и – вуаля – вселенная подкинула решение. Девчонку, идеальную на роль помощницы. Симпатичную, пугливую, доверчивую и с острыми финансовыми проблемами.

Сияющую, как начищенный ботинок какого-нибудь франта. Швархов алмаз, который слепит даже без огранки. Самородок. Такое сокровище – и валяется на льду с отбитыми коленями, совершенно бесхозное? Невероятная удача. Как не подобрать?

Дрейк фыркнул. Вовсе то была не удача. Проблем вселенная подкинула, а не решение. Все это сейчас было лишним. Чертовски лишним. Несвоевременным.

«Чертовски». Он хмыкнул снова. Нахватался! Немудрено, когда в голове круглосуточная трансляция из головы одной пугливой неуравновешенной особы. Калейдоскоп ее живых эмоций сбивал все ориентиры. А уж мысли…

И ведь он сам подставился. Осознанно. Видел же, что нельзя брать. Чужое. Всех можно, а именно эту – нельзя. Не слепой… Казалось бы – пройди мимо. Просто не смог. И откуда взялось это нелепое желание защитить?

Сейчас все это было до зубовного скрежета некстати. Бардак в мыслях, чехарда в чувствах. Внезапные приступы заботы, которых за ним отродясь не водилось. Идиотское желание подтрунивать и язвить, выбивая мышку из колеи. А затем наблюдать, как лихорадочно она ищет, за что бы зацепиться глазами. Как кусает губы растерянно. Как возмущенно отбрасывает пушистые солнечные волосы, а в глазах от ярости сгущаются тучи.

Как сама становится таким вот грозовым облачком, все же весьма безобидным на вид – из-за в целом (за парой, кхм, исключений) подросткового телосложения. Тонкие ножки-спички, обтянутые колготками… Вечно разбитые острые коленки… Забавная мышка. С очень аппетитным задом.

Она притащила с собой не только чашку с отбитой ручкой. За ней в его жизнь, как привязанный, приперся хаос. И теперь Дрейк будто ходил по новой, неизведанной территории, которая грозила оказаться минным полем для его упорядоченного мирка.

Он избегал привязанностей. Потребность к ним сама атрофировалась за последние десятки лет. Пожалуй, только старой кубинке удалось пролезть ему под кожу, и то неглубоко. В остальном же он тридцать лет жил согласно одним и тем же правилам. Все прозрачно, все оговорено. С командой его связывали исключительно деловые отношения, основанные на взаимном уважении. Во всяком случае, до последнего времени.

Так какого же драного нефилима он завел себе мышонка?

И теперь каждый вечер внутри созревало нелепое чувство, щекотавшее поясницу глупым, незваным предвкушением. Стало вдруг приятно вернуться в дом. В не-пустую-квартиру.

Он чуть не набросился на Санджара, защищая свою собственность. Угрожал Патрику расправой по законам Высших. Совсем парня запугал. Похоже, спятил.

А сегодняшнее швархово утро не задалось с рассвета. Есть у него дурная примета, проверенная и подтвержденная тридцатилетним опытом. Если Даррел упустил солнце, значит, весь день будет упускать все остальное… И все пошло нефилиму под драный зад.

Сначала – настойчивое требование Ашраса внести правки. Бесспорно, сильнейшего по юридической части и умевшего с фирменной хитрецой обходить любые законы. Потом – спор с простым, как прямоугольный кирпич, Ульрихом… В команде назревал бунт, и он догадывался, кто зачинщик.

И венцом всему (а ведь день только начинался) – мышка… Прыгающая по его гостиной с новехонькой шваброй, подпискивающая какой-то заводной мелодии в ушах и так резво дергающая бедрами, что он на первом же таком вираже будто удар под дых получил. А потом еще один, и еще…

Он забыл, какого нефилима приперся к себе домой. Вроде бы забрать новые контракты, чтобы ткнуть Ашраса высокомерным носом в некоторые внушающие спокойствие строки… Или за чем-то другим. Например, чтобы сдернуть с этого обнаглевшего зада вопиюще короткие шорты и убедиться, что под ними черное кружевное белье.

Он ведь точно знал – и черное, и кружевное. Но проверить бы не помешало. Прошлым вечером, пока мышка шуршала в своей сумке перед тем, как отправиться в душ, ему в голову свалилась очередная чужая мысль из разряда «что надеть», и он отложил ее в отдельную коробочку памяти… Драная телепатия…

Откуда оно вообще у такой скромницы? Для кого? Для этого долговязого ловеласа Уланова, тискающего первокурсниц по углам университета? Захотелось сплюнуть на драгоценный ковер Ашраса. Почему-то ужасно бесил этот «Юра», с завидной периодичностью мелькавший в Олесиных мыслях. Ладони сами собой каждый раз сжимались в кулаки, стоило в белокурой голове объявиться голубым глазам.

Интересно до судороги, как швархово белье – черное, чтоб тебя, кружевное! – смотрится на этих неприлично идеальных округлостях. Ему правда нужно это знать. Успокоит ли это знание внезапный повсеместный зуд? Ох, вряд ли…

Она его не боялась. Пугалась – да, но в глобальном смысле – нет. Не этого ли он добивался, наворачивая круги вокруг застенчивой мышки, чтобы она привыкла к демоническим рукам? На черта (ну вот опять!) ему сдалось это приручение? И вот теперь, когда она до нелепости рьяно защищала свою швабру, а потом обиженно шмыгала носом, внутри вздымалось раздражение.