Широкое окно было закрыто жалюзи, Анита немного отодвинула их и с удовольствием взглянула на большую реку и густой лес.

— Напротив вашей комнаты находится ванная комната, мама принимает душ каждое утро, она сама справляется, но вы на всякий случай должны стоять возле двери и при необходимости сразу помочь ей. Она встает рано, в семь утра, завтракает и идет мыться. А вот ее комната, здесь она спит.

В большой комнате стояла широкая темная кровать, напротив нее на столе с большим зеркалом в коробке лежали бусы.

— Ну как, вы справитесь с работой?

— Конечно, справлюсь, — заверила Анита, ей очень понравилась Нина, у нее был тихий спокойный голос, она была одним из тех людей, которые располагают к себе с первых минут встречи, будто ты их давно знаешь.

— Тогда идемте к маме.

Проходя через гостиную, рядом со множеством фотографий Анита заметила небольшой календарь.

— Вы евреи? — спросила она.

— Да, мы евреи, — подтвердила Нина.

— Я выросла рядом с еврейским районом, восемь лет каждый день ходила в школу по еврейской улице.

— Ну и как вам евреи? — спросила старуха.

— Каждую субботу, когда шла в школу или возвращалась обратно, какая — нибудь женщина звала меня: «Эй, красавица, зайди, пожалуйста, включи мне газовую плиту или выключи мне свет», — просили они.

Все засмеялись.

— Хорошие у вас воспоминания, — засмеялась Нина.

— Я пойду, мне пора, — сказала Анна и встала.

— До свидания, Анна, спасибо тебе, — поблагодарила старуха.

— Мама, я разложила твои лекарства в коробки на целую неделю, приду как только смогу, сейчас мне надо уходить, — Нина нежно поцеловала Эстер в щеку.

— До свидания Анита, на холодильнике найдешь мой номер телефона, звони, если будет нужна помощь.

— До свидания, — ответила Анита. «Какая она приятная, нежная, как цветок», — подумала она, глядя ей вслед.

— Иди к себе в комнату, повесь свою одежду, я отдохну немного, — объявила старуха.

Толстые жалюзи на окне с трудом пропускали свет, Анита немного отодвинула их, и слабые лучики солнца с жадностью ворвались в дом, густой, зеленый лес и широкая река были настоящим украшением.

Перед зданием под деревьями стояли длинные скамейки, Анита представила, как приятно будет посидеть во дворе.

Напротив узкой кровати на стене висело не менее десятка фотографий внуков старухи.

Анита повесила одежду в стенной шкаф, села на единственное кресло и посмотрела на ясное небо. Она была счастлива, что ей больше не надо жить в комнате без окна.

— Закрой жалюзи, а то солнце испортит фотографии моих красивых внуков, — заявила старуха, стоя у порога.

Анита вздрогнула от неожиданности, тут же закрыла жалюзи, солнечные лучи исчезли, стало темно. Сидеть в полутемной комнате Анита не захотела и пошла гостиную.

— Закрой жалюзи поплотнее, потом иди в мою комнату и сделай то же самое, чтобы ни грамма солнца не проникало, — распорядилась старуха, лежа на кресле — кровати.

Анита тщательно закрыла сначала окно, потом стеклянную дверь, и увидела за ней небольшой балкон с двумя темными матерчатыми креслами.

— Ты давно знаешь Анну? — спросила старуха, как только Анита села рядом.

— Да, давно.

— Ты за две недели ей заплатила?

— Да, — ответила Анита нехотя.

— Глупая она, сколько я ее учила, как только приехала в Америку, надо говорить, что в России тебя притесняли из — за того, что еврейка, а она все тянула, пока не осталась ни с чем. С этим тянуть нельзя, если начнешь жаловаться через год, то уже не получишь никаких документов. Вот она и осталась без них.

— Что вы имеете в виду? — спросила Анита.

— Как что, у нее нет грин — карты, нет официальных документов.

— У нее нет американских документов? — удивленно переспросила Анита.

— Нет у нее никаких документов, она живет тем, что берет деньги за две недели у таких же нелегальных эмигрантов как сама, устраивая их на работу.

Анита была настолько удивлена, что не могла говорить. «Выходит, она такая же нелегальная эмигрантка, как я, и зарабатывает деньги на себе подобных?! Разве бы я смогла додуматься до этого?! Конечно, нет! А она сумела!» — подумала Анита.

— Ты откуда, из России?

— Из Москвы.

Старуха немного помолчала и сказала:

— Во время войны в нашей деревне было много русских, один день они были хозяевами, другой день немцы.

— Это где? — спросила Анита.

— В Польше, я родом из Польши, родители мои умерли рано, жила с родителями матери, им было больше 70 лет, когда фашисты схватили их. Соседка мне потом рассказывала, что они радовались, что меня не оказалось с ними в поезде, когда их везли в концлагерь.

От этих слов Анита вздрогнула, сколько раз она видела по телевизору поезда, увозившие людей в концлагеря, и вот живой свидетель тех времен. Ей хотелось встать и обнять Эстер, но она сидела молча, тайком утирая набежавшие слезы. С этих минут она прониклась к старухе таким теплом, словно была ей близкой родственницей.

— В день, когда немцы забрали их, совершенно случайно меня не оказалось дома. После этого то один сосед, то другой прятали меня у себя, и так до конца войны. Как только война закончилась, я вышла замуж за нашего соседа, он тоже был евреем, познал фашизм. Мы приехали в Америку, и вот уже больше шестидесяти лет здесь, мой муж умер два года назад, ему было столько же, сколько мне. Он получил прекрасное образование, много читал, я же не любила учиться, даже школу не закончила, мне и так хорошо.

Старуха закрыла глаза, какое — то время молчала, потом сказала:

— Пора ужинать, если хочешь ест, разогрей себе суп. Тебе не надо готовить мне еду, дочка приносит все, что я захочу.

Дойдя до кухни, старуха сказала:

— Помой руки.

Анита подошла к раковине, помыла руки.

— Хорошо их помыла? — спросила старуха.

— Да, хорошо.

— Помой их еще раз.

Анита снова помыла руки.

— Теперь открой холодильник, вытащи пластмассовые контейнеры, поставь их на стол, достань из шкафа большую тарелку.

Анита сделала все, что ей сказали.

Старуха положила на плоскую тарелку большой кусок курицы, пять штук картофельных пирогов, большой кусок говядины, три жареных куска баклажан, нарезала один помидор среднего размера и накрыла его тремя кусками желтого сыра.

— Поставь тарелку в микроволновую печь на четыре минуты и подай мне со стаканом пепси.

Анита взяла тарелку, которая оказалась на удивление тяжелой.

Старуха взяла пульт, села за обеденный стол и включила телевизор.

— Посмотрим, кто