– И вы сейчас оплакиваете бочку или уже смирились?

– Смиряюсь, – вздохнула Любава, – как и вы, наверное. Простите за бочечные аналогии, это было самое яркое, что пришло в голову.

– Так вы тоже разводитесь? – догадался Виктор. – Ваш муж – бочка?

– Бочонок.

– Знаете, это сближает, – сказал Виктор и вдруг накрыл Любавину ладонь своей, твердой и немного шершавой.

Любавино сердечко стукнуло и мелко задрожало. Она пытливо всматривалась в светлые глаза Виктора, пытаясь угадать внутри себя: он это или не он, тот ли это мужчина, что унесет ее от печалей в новую жизнь? Кто примет ее любой?

И он всматривался в ее глаза, но, увы, Любава не смогла расшифровать его взгляд: он был слишком открытым, словно чистое море – куда ни глянь, сплошное спокойствие, сливающееся с небом, совершенно ничего не означающее.

– Возьмите букет, он вам безумно идет, – сказал Виктор, – я вас сфоткаю.

– А пришлете мне фото?

– Конечно.

Она подняла тяжелый рябиновый букет, наклонила ветви к себе и откинула голову. Через минуту на ее телефон пришло фото: белоснежный свитер со снежинками, белоснежная кожа, немного синевы под глазами, блестящими и утомленными, и коротенький ежик волос – и всю эту белизну, угольные черные тени, синие отблески ярко и роскошно оттенил рябиновый жар, освещающий ее щеку, словно румянец.

– Вы очень красивая.

– Да, – любуясь фото, удивленно сказала Любава, – а вы знаете, Виктор, помогает.

– Что помогает? – улыбнулся он.

– Помогает восстановить себя. Вам я еще не помогла?

– Я чувствую себя уютно, – признался Виктор, – и вы мне близки… по духу. Я деревенский парень, тоже смотрел в бочку с головастиками. Правда, мои отношения с ними были проще, чем ваши.

– Надо думать. Вы сами прошли свой путь? От головастика до кроличьей фермы?

– Мой отец, – сказал Виктор, морща лоб, словно вспоминая что-то неприятное, – за бесценок выкупил после перестройки заброшенные яблоневые сады. Привел их в порядок, начал обновлять сад – деревья новые привез, посадил. Людей нанял из окрестных деревень. Несколько сортов яблок выращивал, поначалу на рынке торговал, потом с консервным заводом заключил контракт, яблоки самосвалами вывозил – на джемы, повидла…

Он говорил и то и дело поглядывал на Любаву, будто не был уверен, что стоит продолжать.

Она внимательно слушала. Ей нравилась идея возрождения и создания чего-то – в сотрудничестве с природой, с землей.

Эта работа была ей понятна в отличие от офисных должностей, где многие проводили свою жизнь за бесконечным составлением отчетов. Красное свежее яблоко, банка джема – все это можно потрогать, взять в руки, надкусить, насладиться вкусом.

Что взять с очередного месячного отчета начальству? Что он принесет в этот мир?

– Он помог мне стартовать с кроличьей фермой, – закончил Виктор, – хотя, конечно, мне пришлось и самому вложиться, и кредит взять, дело-то большое. Но без него я не смог бы.

– Классно, – одобрила Любава, – а что за джемы?

– Сейчас у отца уже собственный завод, он делает и мармелад, и пироги… «Яблочный спас».

– «Яблочный спас»? – захохотала Любава. – Так ты же у меня ел шарлотку из магазина, «Яблочный спас»! Наверняка узнал! А хвалил как мою!

– А ты не призналась! – засмеялся Виктор. – Почему?

Любава вспыхнула розовым светом.

– Хотела понравиться, – сказала она с вызовом. – Кто же признается, что покупает шарлотки…

– Понравилась. – Виктор наклонился через стол, сухими и приятными губами тронул Любавины удивленные, раскрытые.

Глава 10

О Снежной бабе, Русалке и Розе

1

Строительство Розиного дома подходило к концу. Добротный двухэтажный дом стоял, сверкая новенькими стеклами окон, красный кирпич горел на зимнем солнце. Бригада – молодцы! – успели и подвести дом под крышу, и провести коммуникации к границе участка, где подключились к городской сети. Теперь дом перезимует – с отоплением (раньше его прогревали тепловыми пушками), укрытый надежной крышей с утеплителем.

А весной можно будет заняться финишной отделкой и ввозить мебель. Роза, стоя на морозе у стен своего дома, притопнула сапожками, примяла сугроб и пошла дальше.

Вот здесь будет площадка для барбекю. Будут собираться вечерами девоньки: Галя Весеня, Любава, и она, Роза. Жарить ароматные шашлыки, резать крупными кусками салаты из свежих огурцов и помидоров…

Здесь будет дорожка к гаражу. Чуть подальше – цветник. Пара кустиков роз и что-нибудь простое, вроде календулы… Тут можно лавочку поставить.

Роза запнулась на прикрытой снегом рытвине. Услышала издалека, из морозной белой дали, рычание двигателя, отчаянно борющегося с заносами.

Поселок еще не обжитой, дороги разбиты строительной техникой, кругом канавы. То и дело кто-то застревает намертво.

Вздохнув, Роза продолжила обход владений. Здесь, у забора, будут расти туи – лучшие защитники оград. Со второго этажа будет здорово смотреть на их толстое зеленое кружево, сплетенное густо-густо…

Папа был бы доволен, подумалось Розе. Он всегда мечтал о большом доме и о большой семье. Его ожидал удар за ударом: жена оказалась бесплодна, приемная дочь родила мертвого ребенка, а потом и вовсе поставила крест на личной жизни.

А он все надеялся, до самого конца надеялся, что будет добрым дедом, качающим внуков на коленях… И был бы – лучшим! Лучшим дедушкой в мире!

Роза смахнула набежавшую непрошеную слезу.

Этот огромный пустой дом… ей стало страшно возле него.

Гул двигателя все взывал о помощи. Роза повернулась и решительно затопала назад, к своей машине.

Через десять минут она нашла страдальца, пригляделась и расхохоталась. В джипе, клюнувшем носом так, что задние колеса почти впустую скользили по снежной поверхности, с перекошенным лицом восседал Вольник.

Увидев Розину машину, он радостно засигналил. С вечернего неба посыпались хлопья – крупные, как гусиный пух, они казались серыми.

Роза выбралась из салона, замотавшись в шарф с красными кистями. Деловито заглянула под джип и увидела: переднее колесо ровненько, идеально улеглось в брошенный кем-то открытым канализационный люк.

Хлопнула дверца джипа.

– Как такое могло произойти? – поразилась Роза.

– Он был закрыт, – сказал Леша Вольник, останавливаясь рядом с ней, – фанеркой закрыт и снежком присыпан. Я с ним воюю уже час.

– Десять минут, – поправила его Роза, – я слышала гул двигателя.

– Поначалу я пытался подкладывать доски. – Вольник махнул рукой на сложное сооружение из дощечек, заботливо подсунутое под колеса джипа. – Бродил, искал их тут…

– Звонил куда-нибудь?

Леша покачал головой.

– Телефон у меня сел…

Он выглядел расстроенным, растерял весь свой лоск, с которым подкатывал к Любаве, и Роза смягчилась.

– Тебя только трактором тянуть. У меня есть знакомый номер на эту тему, но оплачивать чур